Олимпиада грандиозная — стоцветная, стозвучная. Среди снегов
являет собой загадочную пленительную мировую религию, которую
исповедуют все страны, все континенты. Восхищённое человечество
забыло свои распри и войны и явилось в Россию, чтобы поклониться
всемирному божеству — этой большой белоснежной богине,
которая обнимает и прижимает к груди всех истосковавшихся по
единству людей.
Олимпийские дворцы и стадионы, ледовые и лыжные трассы — это
храмы невиданной архитектуры, где совершается олимпийское
религиозное действо. Олимпиада — это эмблема государства
российского, которое прошло чудовищные испытания, войны, гнетущую
безнадёжность. И вот, миновав свой тёмный катакомбный период,
Россия вновь прянула к свету. Поразила мир ликующим торжеством,
обнаружив свои гигантские возможности. Собрала воедино всё
лучшее, на что способна сегодня. Свои богатство и ум,
необузданную фантазию и могучую волю, способность управлять
громадными процессами не только олимпийскими, но и мировыми,
соединять инженерию и финансы, художества и утончённые
технологии, превращая всё это в космическое олимпийское действо.
Россия обнимает мир. Прижимает его к своей дышащей груди, к
своему любящему сердцу.
Иркутский авиационный завод — детище сталинских пятилеток.
Кажется, здесь, на берегах Ангары, среди старинных улиц и древних
колоколен, раскручивается ослепительный светоносный вихрь.
Преломление лучей, кристаллы света, драгоценное стекло корпусов…
Исчезают на глазах ветхие закопчённые стены, опадают утомлённые,
изношенные оболочки, возникает новая плоть завода — сила,
красота, энергия. Такие мгновенные перемены именуются
преображением. Так бурно сквозь угрюмые зимние тучи врывается в
мир весна. Так из сонной куколки рождается восхитительная
бабочка. Завод-ветеран, создававший самолёты великой Победы,
строивший машины великой советской авиации, пережил мучительное
безвременье девяностых и сам, подобно самолёту, рванулся ввысь.
Едешь по России с севера на юг, пересекая область за
областью — поля, забывшие о злаках, поросли бурьяном и
мелколесьем. Ни коровы кругом, ни козы. Лишь остовы взорванных
животноводческих комплексов. Ржавые косые водонапорные башни.
Деревни полупустые с зияющими окнами, с кривыми и упавшими
заборами. Дороги такие, словно здесь прошла минная война. Народ в
деревнях одичалый, остервенелый, с пьяной мутью в глазах, с
тайной злобой на весь белый свет. Кажется, что здесь, по русской
земле, прокатилось чудовищное зло, воцарилось беспощадное иго. И
ты ищешь: кто оно, это зло? Где зловещий чертог Кощея? Не
находишь. Только унылые, не тронутые плугом поля, утлые деревни,
хмельная муть в глазах.
Но вот пересекаешь границу с Белгородской областью — и не
веришь. Поля, ухоженные, взлелеянные, как иные хозяйки холят
любимый огород. Золотая пшеница до горизонта, ни единого
сорнячка. Кукуруза бархатно-зелёная, восковая. Огненные
подсолнечники. Каждая межа прочерчена по линеечке. Хлеб подходит
к обочинам. Дороги нежно шелестят под колёсами.