Миллиардер воспитывает 23 ребёнка

Попробовав дать деньги на содержание детского дома, Роман Авдеев понял, что лучше взять детей в семью

В прямом эфире телерадиоканала КП отец 4 своих и 19 приемных детей Роман Авдеев объясняет редактору отдела образования «Комсомолки» Александру Милкусу, почему с ребенком нужно быть партнерами.

 

• 
• Роман Авдеев считает, что с ребенком нужно быть партнерами

Милкус:

- У нас интересный гость, я его пытался полгода затащить на эфир. Он очень интересный собеседник. Теперь это получилось благодаря тому, что в субботу было интересное событие, к которому этот человек имеет отношение. Это Роман Иванович Авдеев, владелец Московского кредитного банка. Но в данном случае он у нас в гостях не как банкир, финансист и бизнесмен. Дело в том, что в парке Горького прошел детский фестиваль «Яркие люди», фантастически необычный, с безумными идеями, интересными людьми и гостями. Мы будем говорить об этом, но и о детях.

Наши постоянные слушатели знают, что я нашим гостям редко говорю хорошие слова. И как правило мы немножко в контрах. Но сейчас хочу сказать, что я слежу за вашим блогом, за тем, что вы делаете и помимо вашей основной работы бизнесмена и финансиста. Когда Остап Бендер гонялся за Корейко, миллионер Корейко пошатнул его веру в человечество. Когда я узнал, чем вы занимаетесь помимо вашей основной работы, у меня вера в человечество начала возрождаться. Миллиардер Авдеев – необычный человек. Расскажите вкратце, почему вам пришла в голову идея этого фестиваля. Как я понимаю, он в вашем стиле, необычном.

Авдеев:

- Не знаю, насколько необычным. Но идея в голову пришла не мне, а президенту Московского кредитного банка Николашину Александру. Идея витала в воздухе. Московскому кредитному банку 20 лет. Это срок для финансовых и банковских учреждений в России. И хотелось бы сделать какой-то подарок не только себе и не только нашим клиентам, а вообще всем. У меня в семье есть такая традиция. Когда у детей день рождения, они готовят подарки другим детям. И также у нас. 20 лет – это фестиваль, подарок, который полезный, востребованный. И семейные ценности у нас в банке – не просто модное слово, а мы этим живем. У нас всех семьи, дети, и для всех сотрудников это очень важно. Хотелось сделать что-то для детей. Праздник посвящен дополнительному образованию в России, который сейчас динамично развивается.

Милкус:

- Вы говорите стандартными фразами. Я бы хотел от них уйти. На мой взгляд, на фестивале группы, учителя, педагоги собраны не стандартных кружков: макраме, авиамоделирование, ракетной техники, научные кружки. Обычные родители, которые знают кружки Дворца пионеров в своем районе, не догадываются, что они есть в Москве, что туда можно записаться и научить детей необычным вещам. Или показать необычные вещи.

Авдеев:

- Мы в фестивале сразу ушли от традиционных видов. Спорт, музыкальные школы – это хорошо, и мы это не отрицаем. Но хотели создать в парке атмосферу – взрослый, ребенок попадает, - специальная атмосфера. И чтобы люди могли своими руками что-то попробовать. Их научить чему-то за 2-3 часа нельзя. Но можно заразить, и заразить этим на всю жизнь.

Милкус:

- Попробовать: твое – не твое. По крайней мере.

Авдеев:

- Конечно. И здесь ключевой вопрос – творчество. И творчество, как мы шутим, детей от года до 103-х. И взрослые тоже могут поучаствовать и попробовать. И здесь самое главное – это слово «творчество», заразить творчеством. А уже для этого есть конкретные инструменты. И когда мы подготавливали, в Москве оказалось столько много талантливых людей, которые этим занимаются, занимаются детьми, пытаются творчеством заражать детей. Мне больше нравится это слово «заразить», - не научить, а заразить. Потому что ребенок в кружках получает такой импульс развития, творчества. Он себя чувствует действительно творцом: приходит и что-то делает. Это основная идея фестиваля. И после этого мы хотим сделать фестиваль уже традиционным, ежегодным. Но все будет зависеть не от нас, а насколько это будет интересно нашим москвичам.

Милкус:

- Хочу перейти к следующему вопросу, вспомнив традиции вашей семьи. Но вы о них уже сказали, и надо спрашивать дальше. У вас детей – 23: 19 приемных и четверо своих.

Авдеев:

- Правильно. Но мы не делим на своих и приемных. Это наши дети с супругой.

Милкус:

- Сколько лет назад вы взяли первого ребенка в семью?

Авдеев:

- Десять лет назад.

Милкус:

- И ваша супруга была согласна?

Авдеев:

- Если бы супруга меня не поддерживала – это была бы полная ерунда. Потому что должна быть полноценная семья, и дети должны попадать в полноценную семью. Я всегда выражаю слова благодарности супруге, Елене. Любой женщине это сделать гораздо тяжелее, чем мужчине, принять. Здесь ключевой слово – принять ребенка. Но она это сделала, на ней лежит сильная эмоциональная материнская нагрузка. И ей нелегко, даже физически нелегко перед сном всех поцеловать.

Милкус:

- Но у вас уже взрослые дети, и наверное, не всех уже надо целовать перед сном?

Авдеев:

- Конечно. Часто задается вопрос: как вам удается, столько времени. Идея заключается в том, что ребенку нужно уделять немного времени, а нужно уделять ребенку время тогда, когда нужно. Нужно быть партнером с ребенком. Это слово, которое в российском воспитании несколько режет слух. Но нужно ребенку оказывать помощь и поддержку, когда ему это нужно.

Милкус:

- Думаю, что многие наши слушатели и зрители скажут: ну да, он богатый человек, миллиардер – ему можно, ему по карману содержать столько детей.

Авдеев:

- Безусловно. У меня большое количество воспитателей и нянек дома, которые помогают мне, и это дело недешевое.

Милкус:

- Это с одной стороны. С другой стороны, когда человек занимается бизнесом такого уровня, времени и немного. Поэтому мне интересно: думаю, самый сложный был первый шаг – взять первого ребенка. Когда это произошло, как произошло? Что вас сподвигло? Это была идея – взять сироту в дом? Или вы кого-то увидели, что-то проснулось, посещали детский дом и именно на этом ребенке остановился взгляд?

Авдеев:

- Идея очень простая. Когда я стал зарабатывать деньги, появилась идея – помогать сиротам. Я со многими детскими домами разговаривал, пытался помочь. И пришел к выводу, что помощь детским домам ничего не меняет – потому что сама система детских домов порочна. Я много раз говорил: страна, у которой растет количество детских домов, сирот, особенно социальных, при живых родителях – она будущего не имеет. Я задал себе вопрос: если что-то хочешь делать, а не галочки ставить: пожертвовал, сделал чуть лучше, можно купить одежду, обстановку…

Милкус:

- Может, больше для оправдания самого себя.

Авдеев:

- Я дал деньги на церковь, на сирот. Я человек не пафосный, прагматичный: если я что-то делаю – хочу, чтобы это приносило результат. И я встал перед выбором: готов или не готов. И прежде всего – моя семья готова или нет. Но мы оказались готовы, и двигаемся по этому пути. Это наша жизнь.

Милкус:

- Я пытаюсь вывести на конкретику. Чтобы вы рассказали историю первого усыновления.

Авдеев:

- Я целенаправленно ухожу от конкретики, потому что это касается детей, они ходят в школу, это касается их личной жизни. Я против вообще любых вмешательств в личную жизнь, особенно детей. И я стараюсь не вмешиваться в личную жизнь детей и рассказывать какую-либо конкретику. Про себя я готов. Когда будут спрашивать у них – они могут рассказывать все что угодно. А на правах того, что я их отец – рассказывать их личные подробности я всегда уклоняюсь и ухожу на общие фразы, и делаю это целенаправленно.

Милкус:

- Я много раз задавал и себе вопрос, и другим. Мы говорим про усыновление, про сирот. Я до сих пор не могу для себя уяснить: после Великой Отечественной войны, разрушительной - большое количество погибших, много детей без семей. Но такого количества детских домов не было. Жили очень бедно, скудно – но детей разбирали по семьям, их брали родственники, близкие, чужие люди. 90-е годы – тяжелые, но не такие уж разрушительные и не такие, чтобы сказать: люди голодали и очень тяжело. Но в 90-е годы произошел фантастический рост количества детей-сирот, и при живых родителях. В конце 90-х на Россию было больше 800 детских домов, при том, что в начале 90-х были считанные единицы, если брать территорию России. Что произошло? На ваш взгляд – это социальная беда – люди стали отдавать детей? Это нельзя объяснить тяжелым материальным положением.

Авдеев:

- Распад личности. Потеря моральных ориентиров, потеря здоровья общества.

Милкус:

- Война сплотила, а безвременье 90-х годов дало такой эффект?

Авдеев:

- Я бы не говорил о 90-х годах. Сейчас далеко не 90-е годы, и состояние государства, экономики, материальное благополучие, уверенность в завтрашнем дне – все гораздо лучше. Но количество социальных сирот сейчас растет быстрее. Основной вопрос: общество целиком потеряло какие-то моральные ориентиры.

Милкус:

- Почему?

Авдеев:

- У общества должна быть какая-то национальная идея. При коммунистах, при Советском Союзе эта идея была. При царизме она тоже была. сейчас национальной идеи, которая бы сплачивала общество и которая бы двигала, - человек не только и не столько биологическое существо. Это духовное существо. И когда теряется идея, которая сплачивает общество… Многие рожают детей, оставляют, и у них и мысли не возникает.

Милкус:

- Ладно, социальные институты – я понимаю. Но материнский инстинкт, заложенный в человеке природой, не действует!

Авдеев:

- Не действует. И на мой взгляд, должны действовать моральные, идейные вещи. Эти матери, которые оставляют детей – я много этим занимаюсь, ко мне обращаются, я помогаю, знаю много историй, - они вообще об этом не переживают. Я разговаривал с главой опеки, она работает 27 лет в опеке. Говорит: за 27 лет только одна мама после того, как отказалась, хотела вернуть ребенка. Потом подумала и отказалась от этой идеи. Но у нее хоть была идея, она пришла и как-то обсуждала. За 27 лет! Это большое территориальное образование, там каждый месяц по 10-20 человек отказников.

Милкус:

- Но что-то можно, на ваш взгляд, сделать? Насколько я понимаю, государство сейчас вкладывает деньги и в эти детские дома, и пытается их укрупнять, и патронатное воспитание. Защитники детей в каждом округе, в каждом районе, в каждой республике. А результата нет! Мне рассказали историю, что в некоторых территориальных образованиях платили за детей, которых брали в патронажные семьи. Уменьшили - стали отдавать. Даже есть другая история: мать-одиночка родила, отказалась, бабушка пошла – усыновила. И они живут как жили, чтобы получать деньги от государства. Мы на деньгах немного повернулись. Государство делает много, и денег вполне достаточно. Но вопрос решить только усилиями в этой сфере – бесполезно. Мне кажется, все лежит в вопросах образования – школьного и дошкольного.

Авдеев:

- Какая тут связь? Плохо учил математику – отдал ребенка в роддоме?

Милкус:

- В том и беда, что у нас критерии обучения – хорошо учил математику или нет, сколько стихотворений можешь рассказать, пишешь с ошибками или без. Эйнштейн сказал: образование – это то, что останется с человеком, когда он забудет все, чему его учили. А другого нет, не воспитывают человека. Образование должно воспитывать человека, и у человека во время образования должны воспитывать личность, интересовать, давать выбор. Даже по математике.

Авдеев:

- Мы говорим об образовании как о воспитании ответственности: как личности, гражданина. Восприятие себя как человека, который отвечает за себя и то, что он делает.

Чтобы человек себя почувствовал человеком. Когда меня спрашивают: цели образования и воспитания детей, я отвечаю просто: чтобы дети знали, что такое «хорошо», что такое «плохо». И не обязательно, чтобы это совпадало с моими убеждениями. Но чтобы они знали, это было их, чтобы они почувствовали себя человеком. И включается механизм, уже который заложен природой, когда он это почувствует. И он начинает работать, и человек себя ведет: он становится человеком, себя ведет как моральное существо.

Милкус:

- У вас 19 приемных детей. Часто я слышу аргументы, что люди берутся брать из-за неизвестной генетики детей. Хотя генетика, инвалидность не останавливают усыновлять детей из России американцам, англичанам, из других стран. На вашем опыте – это действительно проблема?

Авдеев:

- Генетика есть, ее отрицать нельзя. Я верю в воспитание, и генетика – предрасположенность, прежде всего физические предрасположенности, эмоциональные. Холерик, сангвиник – это генетически. Но человека воспитать – конечно, можно столкнуться с ментальными проблемами ребенка. Здесь самое главное – когда человек идет на этот шаг, должен быть готов принять ребенка. Я многих людей отговорил, потому что начинаются вопросы: хотелось бы выбрать подрощенную девочку лет семи, с голубыми глазами. А если у нее будет плохой характер? Я говорю: с такими намерениями лучше не делать.

Милкус:

- А какой у вас критерий? Кого вы берете в семью?

Авдеев:

- Мы не выбираем, мы их принимаем.

Милкус:

- А почему у вас 19, а не 28, 34?

Авдеев:

- Здесь надо взвешивать, чтобы было ответственное решение.

Милкус:

- У вас какой-то детский дом, с которым вы общаетесь?

Авдеев:

- Нет, мы берем – сперва желание, потом оставляем, оформляем все документы. Потом идем, и те дети, которые есть – мы их принимаем.

Милкус:

- Вы с какого-то возраста берете ребенка?

Авдеев:

- Мы стараемся – чем меньше, тем лучше. В основном это месяц, два, три, четыре. Чтобы сразу начать заботиться о нем. Потому что период жизни с ноля до трех очень важен.

Милкус:

- У вас сейчас самому младшему три месяца?

Авдеев:

- Да.

Милкус:

- Это приемный ребенок?

Авдеев:

- Да. Их трое: Петр, Аня и Руслан.

Милкус:

- И все трехмесячные?

Авдеев:

- Да. У двоих день рождения в один день, а у одного на неделю отличается.

Милкус:

- Вы планируете обучение, образование этих детей?

Авдеев:

- Да, у нас есть программа.

Милкус:

- Собственная?

Авдеев:

- Нет. Дети ходят в детский сад. У меня есть много вопросов к детскому саду, но они должны социализироваться.

Милкус:

- У Романа Ивановича есть собственное понимание, как надо образовывать детей, которые приняты в семью. Чем они отличаются от обычного образования? На ваш взгляд, что надо подкорректировать в российской системе образования, чтобы дети были успешными в жизни, счастливыми, здоровыми?

Авдеев:

- Мы все равно опираемся на систему российского, доставшегося в наследство от советского образования. Мы пытаемся воспитывать в детях личность. Когда я детям что-то запрещаю – я не говорю, что это правильно. Я говорю: я на правах старшего, отца это делать запрещаю.

Милкус:

- То есть вы таким образом подавляете личность?

Авдеев:

- Воспитание - все время насилие, и этого избежать нельзя. Потому что многие вещи ребенок сам определить не может. По возрасту. У них два языка: русский и английский. Половина персонала, кто сними – англичане. Мы с ними воюем по поводу детских горшков. Потому что считаем: чем раньше, тем лучше. Они говорят: зачем вы насилуете ребенка, для него стресс. Если ребенок уже готов физически – должен сам себя обслуживать: кушать, убирать в своей комнате, должны быть свои обязанности. Но есть вещи, которые делать нельзя. И дисциплина, режим – это важно, и дети к этому привыкают.

Милкус:

- У вас своя школа?

Авдеев:

- Нет, они ходят в обычную одинцовскую школу, для одаренных детей. Но там обычная государственная программа.

Милкус:

- А кто решил, что они одаренные?

Авдеев:

- Это просто название. А, там хороший подход, хороший педагогический коллектив. Мы с этой школой сотрудничаем, даем на подготовку, высвечиваем какие-то проблемы у детей. Одаренный – мне это не нравится. Сразу какой-то штамп, ты что-то должен. Нет, мы стараемся штампы не ставить. Ребенок должен сам выбрать, когда он сможет. А наша задача – ему помочь с этим выбором. Это основное, чем я пытаюсь отличаться и привить мим детям в системе образования. Сейчас идет дискуссия: а хорошо ли биологию с химией вместе? На мой взгляд, хорошо. Потому что есть куча других вещей, которые нужно учить. Но не в этом основная проблема, а что во время образования у ребенка не интересуются, что он думает. Нет момента творчества. Опять же, если возвращаться к фестивалю. Потому что есть элемент творчества.

Милкус:

- Вы говорите «дополнительно». Мы несколько раз писали об этой сфере, слово «дополнительно» коробит. Это же не дополнительное образование. Что ребенка привели в кружок юного техника – может, это главное образование в его жизни, он нашел себя.

Авдеев:

- Я согласен. Само слово определяет наш менталитет, мы из этого выпрыгнули, называется «дополнительное». На Западе такого нет – дополнительное образование и основное. Есть классическое образование, есть какие-то активитис – которые перемешаны с образованием. Не говорят: это хорошо, это плохо. Человек приходит в школу, он играет на инструментах, участвует в спортивной команде, занимается рисованием. Можно выбрать – будешь заниматься на барабанах или рисованием. А у нас есть классическое: уроки, которые расписаны, которые ребенок должен делать: нравится, не нравится. По образованию говорят: очень большие нагрузки, дети устают. Устают, потому что неинтересно. Я за своими детьми смотрю: когда им что-то делать интересно, они все делают, и не устают.

Милкус:

- Дети – вообще система самоорганизующаяся. Они не хотят, не будут делать, сколько бы им нагрузки ни нагружали.

Авдеев:

- Да, мы будем давить на них психологически. Очень важно это чувствовать. В вопросах российского образования я этого не вижу. Личности ребенка там нет.

Милкус:

- Я знаю, что у вас дети ездят учиться еще и в Англию. Как они после этого приезжают сюда, и как их школьные учителя отсюда отпускают?

Авдеев:

- Они ездят на каникулы, мы прихватываем по неделе. Пока это сходит нам с рук. Но здесь вопрос не образования, а поддерживание живого языка, чтобы они там общались со сверстниками. Летом они учатся в июне, а у нас не учатся четыре недели. И на осенних и весенних каникулах они все хотят учиться там. Потому что говорят: там интересно. Я говорю: а что интересно? – Ну мы тут учим – читаем, учим – читаем. Я пришел к выводу, что там по каждому вопросу их заинтересовывают, и он есть в центре каждого обучающего процесса, даже в математике. Спрашивают: что ты думаешь, как считаешь? Они пытаются мыслить, и ребенку интересно. Здесь нонсенс, я разговаривал с педагогом, это нонсенс: а что, я на математике буду спрашивать, что ты думаешь – дважды два четыре? Просто должен выучить и рассказать. А почему бы не спросить, что ребенок об этом думает? Я люблю математику, смотрю какие-то задачи. Но есть вещи, которые штампом заучили в школе. Смотрю задачи по олимпиаде за пятый класс, и не могу решить. Потому что у меня в голове какой-то штамп, и я не могу его расширить.

Милкус:

- Но у вас нет идеи? Вы действительно сталкиваетесь с проблемой образования. Присутствовать в школе, поэкспериментировать, посмотреть. Детей у вас для одного класса достаточно.

Авдеев:

- Нет, я вопросы понимаю, и эту критику понимаю. Критиковать легче всего – надо пойти и сделать. В этом мы все хороши, и я тоже понимаю. Нет, каждый человек должен заниматься своим делом. Я этим занимаюсь, и стараюсь делать хорошо. Нельзя быть экспертом во всем. Я не чувствую себя экспертом в образовании, хотя моя супруга учитель английского языка в институте. Мы обсуждали с ней вопрос, стоит ли в детский сад водить, как со школой. Я считаю, что это нужно, и мы пытаемся растить российских детей. Они должны знать наши реалии.

Милкус:

- Мы в первой половине часа говорили о том, что нынешняя система детдомов России неэффективна. И эта система, когда родил – и забыл. А может, предложить состоятельным людям в России решить проблему, взять в семью – разобрать по 2-3 ребенка, и таким образом закроем детские дома.

Авдеев:

- Полная глупость. Это просто моя жизнь. Я пытаюсь пропагандировать это, но каждый должен сделать выбор для себя. Но это уже было, насильственно: что в каждом регионе надо уменьшать, нужно смотреть патронажные семьи, сколько возникает. И надо ставить на контроль. Ничего хорошего – ребенок должен стоять в центре. А тут мы ставим в центре – ликвидировать детские дома. Отчитаться. Должно измениться понимание в обществе, и у людей должно быть желание. И самое главное, что не так просто, кроме желания – это возможность принять ребенка. Это не так просто сделать, и не все это могут.

Милкус:

- То, что вы говорите, касается не только детей. У нас вроде бы все здорово делается. Скажем, единый госэкзамен, реформа, новое стандартное образование в школе. То еж самое с детьми. Идут реформы. И если с точки зрения логики – это правильные реформы. Но они идут не от того, чтобы было хорошо ребенку. ЕГЭ идет не от того, чтобы объяснять, пропагандировать у родителей, учителей поддерживать это начинание. И здесь возникает проблема, что вроде бы все хорошо, на бумаге придумано здорово. А получается все время не так.

Авдеев:

- С ЕГЭ наиболее болезненная тема – мне это вообще кажется странным. Потому что если посмотреть, сколько людей против ЕГЭ – подавляющее большинство, по разным опросам 60-70 процентов. А если задать вопрос: сколько людей за независимый суд – будет 99. Это одно и то же. В ЕГЭ просто независимо определяют знания. Конечно, внутри вопроса есть много глупостей – а где их нет? Но это сопротивление определяет учительский корпус. Учителя – наиболее консервативные люди, и они тормозят. И с пропагандой – делают реформу, но перед этим должна работать государственная пропагандистская машина, как на выборах, чтобы убедить. А с этим плохо. И учителя здесь кладут государство на лопатки.

Милкус:

- Вы же еще и блогер, и занимаетесь йогой. А когда вы все успеваете?

Авдеев:

- Хватает времени.

Милкус:

- Вы регулярно занимаетесь йогой?

Авдеев:

- 3-4 раза в неделю по два часа. Я встаю в 5.

Милкус:

- У нас приготовлен маленький сюрприз. У нас есть коврик для йоги – вы могли бы показать упражнение?

Авдеев:

- Да.

Милкус:

- Внимание зрителям! У нас на голове стоит один из самых богатых людей России, состояние больше миллиарда долларов, Роман Иванович Авдеев. Это говорит о том, что у нас творческие, интересные люди. Это понятие не финансовое, а понятие внутреннее, души. А какой йогой вы интересуетесь? Это аштанга?

Авдеев:

- Я занималась аштангой, и мне это очень нравилось – такая динамичность. А сейчас я занимаюсь аингара-йогой – это более вдумчиво, и можно проработать какие-то вещи. Причем, когда я занимался аштангой, мне казалось: там больше болтают, хотелось больше динамики. Аштанга – это динамическая йога, все время меняется поза. А йога аингара – менее расслабленная. Но зато идет проработка мышц, подключается сознание.

Милкус:

- На вашем фестивале йоги будут?

Авдеев:

- Не знаю. Это фестиваль не для меня, а для детей. Йогов не будет, а мастер-класс, связанный с йогой, возможно, будут.

Милкус:

- Вы участвовать будете? Судя по тому, что мы видели, вы выполняете упражнения здорово.

Авдеев:

- Еще можно какие-то, но порвать костюм…

Милкус:

- Очень любопытно, очень интересно. А что за такая личность, как Роман Авдеев – читайте его блог. Последний вопрос. Вы много выкладываете о себе лично какие-то размышления, даже книжку выложили про свою семью. У нас обычно банкиры – люди закрытые. А вы очень открытый, контактный человек, ездите на метро.

Авдеев:

- Это жизнь. На метро я езжу с точки зрения утилитарности – когда в центр, на встречу. Это гораздо быстрее и удобнее. А с точки зрения открытости – я так не считаю, это моя жизнь, я все время так жил и дальше живу.

Милкус:

- Не кажется ли вам опасным? Вы входите в список Форбс.

Авдеев:

- Нет, не кажется. Я публичный человек.

Хочешь всегда знать и никогда не пропускать лучшие новости о развитии России? У проекта «Сделано у нас» есть Телеграм-канал @sdelanounas_ru. Подпишись, и у тебя всегда будет повод для гордости за Россию.