Генеральный конструктор и генеральный директор НПО имени Лавочкина Виктор Хартов: «В программе на год — 12 пусков с участием «Фрегатов»
Следи за успехами России в Телеграм @sdelanounas_ru
Одно из ведущих в России предприятий по разработке и практическому использованию непилотируемых средств для исследования космического пространства и небесных тел — НПО имени С.А.Лавочкина. О работах по созданию космических обсерваторий «Спектр», подготовке автоматических миссий к Марсу и Луне «Интерфаксу-АВН» рассказал генеральный конструктор и генеральный директор фирмы имени Лавочкина Виктор ХАРТОВ.
— Виктор Владимирович, в январе фирма Лавочкина после почти пятилетнего перерыва осуществила успешный запуск своего аппарата. Что значит это событие для фирмы?
— Запуск метеоспутника «Электро-Л» дался непросто, как с точки зрения техники, так и с точки зрения психологии. Есть такое понятие, как инерция покоя. У фирмы долгое время не было фактов, которые бы внушали коллективу уверенность в своих силах. Поэтому приходилось мобилизовывать людей на то, чтобы в нужные сроки осуществить намеченное.
И запуск дал колоссальный результат, воодушевил людей. Характерный штрих: после старта я прилетел с космодрома, пришел в наш центр управления полетами, хожу, выслушиваю доклады специалистов — и людей не узнаю. Особенно один поразил: рассказывает, глаза горят, улыбка, а я не могу вспомнить, кто же это. Потом только понимаю: а, так это вот тот, кто сидел здесь вечно унылый, мрачный. А тут будто помолодел, такой задорный.
Словом, пуск очень сильно изменил настрой людей. Сейчас главная задача — дать этому импульсу дальнейшее развитие. Это если говорить с точки зрения развития кадрового потенциала, способностей людей.
Что касается космической техники, то 26-го февраля с «Электро-Л» получены первые изображения. По оценке специалистов Росгидромета, «Планета-Центр», они высокого качества. Кроме того, включен «ствол» международной системы поиска и спасания «КОСПАС-САРСАТ». И уже, насколько мне известно, есть первые факты приема через наш спутник вызовов от терпящих бедствие. Конечно, это только начало процесса, изучение характеристик полезной нагрузки продолжится.
— Этот запуск знаменует еще и начало летных испытаний принципиально новой космической платформы «Навигатор».
— У меня резко повысилась оценка школы фирмы имени Лавочкина после того, как совершенно новая платформа без всяких «фокусов» начала абсолютно штатно работать. То есть показала очень хорошие точностные характеристики и полностью выполняет свои задачи.
Благодаря этому, мы сейчас имеем гораздо большую степень уверенности и доверия к работе следующего нашего аппарата — обсерватории «Спектр-Радиоастрон», где абсолютно та же спутниковая платформа, что и в «Электро-Л». Мы с гораздо большей уверенностью, более активно можем себя позиционировать как потенциальные изготовители аппаратов в рамках программы «Арктика». Да, и вообще, будем наращивать активность по продвижению на рынок аппаратов на базе этой платформы.
— Для вашего усовершенствованного разгонного блок «Фрегат-СБ» это ведь тоже был дебют?
— Да, мы имеем первый случай выведения аппарата на геостационарную орбиту с помощью усовершенствованного разгонного блока «Фрегат-СБ». Это максимальная версия «Фрегата» с точки зрения заправляемого количества топлива, где применены все способы увеличения емкости его баков. Это и шаровые вставки в основной бак, и применение сбрасываемого блока баков. Разгонный блок вывел аппарат очень точно, гарантированно. Это тоже большой плюс.
Таким образом, появилась новая схема запуска спутников: ракета-носитель «Зенит» в сочетании с «Фрегатом» при старте с Байконура дают возможность выведения на геостационарную орбиту аппаратов массой около двух тонн. Это в принципе очень хорошая ниша на рынке пусков. Правда, если удастся решить проблемы с «Зенитом» — чтобы поставки с днепропетровского завода «Южмаш» шли в нужном количестве, при приемлемой цене.
— «Фрегаты» возьмут на себя и часть пусков по программе «ГЛОНАСС», для чего раньше использовались в связке с «Протонами» разгонные блоки «ДМ» корпорации «Энергия»?
— Практически уже забрали. В конце февраля «Фрегат» вывел на орбиту космический аппарат «Глонасс-К», запущенный с Плесецка. Ракета-носитель «Союз» доставила головной блок с высокой точностью на переходную орбиту и затем «Фрегат» практически «в ноль» вывел спутник на целевую орбиту. До конца года наши «Фрегаты» и ракеты-носители «Союз» обеспечат одиночные запуски еще одного спутника «Глонасс-К» и одного «Глонасс-М».
И в этом есть смысл — когда орбитальная система полная, то чаще возникает необходимость в какой-то конкретной плоскости заменить один аппарат, а не запускать тяжелым «Протоном» с Байконура сразу три спутника.
Поэтому дальше, как я понимаю, будет смешанная схема: вывод аппаратов с Байконура тройками, когда это нужно, а также вывод одиночный, с российской территории.
— И сколько «Фрегатов» стартует в этом году?
— Сейчас в программе на год — 12 пусков с участием «Фрегатов». Но программы в области космоса, надо признать, и у нас, и европейцев, и американцев имеют склонность к некоторому дрейфу вправо. Так получается. Техника ведь сложная. Поэтому я не уверен на 100 процентов, что все 12 пусков состоятся в этом году. Но даже если их будет 8 — это будет рекордное количество.
— Вы упомянули аппарат «Спектр-Р». Как идет работа над ним?
— Сейчас мы примерно с таким же темпом, как над «Электро-Л», работаем над аппаратом «Спектр-Р». Недавно он доставлен в испытательный центр в подмосковном Пересвете. Скоро аппарат будет помещен в термобарокамеру, где мы с ним сначала поработаем, не закрывая крышку. Это при том, что до того, у себя в цехе мы со всем комплектом контрольно-проверочной аппаратуры, которая будет работать в Пересвете, полностью провели работу. То есть мы уже уверены, что именно эта схема там будет правильно работать.
После того, как завершится вакуумный цикл термоиспытаний, примерно в апреле, аппарат вернется из Пересвета в Химки. Дальше мы выходим на финишные действия. С тем, чтобы иметь возможность отправить аппарат на Байконур в мае. Идем в графике. Думаю, пуск состоится примерно в середине июня.
Одновременно готовится к запуску и наш 160-килограммовый спутник МКА-ФКИ. Это малый космический аппарат для фундаментальных космических исследований. На днях он уложен в контейнер и полностью готов к отправке на Байконур.
Наш МКА-ФКИ должен быть запущен вместе с российским аппаратом дистанционного зондирования Земли «Канопус-В» и белорусским спутником. Пока старт запланирован на 7 мая. Но окончательная дата зависит от готовности попутчиков МКА-ФКИ. Наш разгонный блок «Фрегат», как и МКА-ФКИ, тоже уже готов.
— Не так давно произошла пикировка между РАН и Роскосмосом на тему, кто отвечает за формирование программы космических исследований. Так кто же?
— Вообще-то давно уже создан совет Российской академии наук по космосу, куда, кроме деятелей академии, входят руководители Роскосмоса. Именно этот коллегиальный орган отвечает за разработку программы космических исследований.
С этим-то все понятно. Другое дело, что сегодня в России нет амбициозной комплексной программы научного космоса. Да, есть отдельные проекты. Например, «Спектр-Р» — для исследования космических излучений в радиоспектре, «Спектр-Ультрафиолет» или «Спектр-Рентген». Есть в планах одиночные миссии российских аппаратов к Луне. Но это какие-то отдельные решения, которые на мой взгляд, должны быть вписаны в большую программу перспективных космических исследований, где бы ставились задачи на 10, 20, 30 лет вперед.
— Почему это так важно?
— На мой взгляд, сегодня это крайне важная область деятельности человечества, с которой связан следующий этап знаний об окружающем мире. Вспомните, когда-то была механистическая теория мира. Затем люди узнали об электричестве. Прошло время, и были раскрыты тайны атома. И вот каждый этот уровень знаний давал человечеству какой-то новый шаг, новый шанс, толчок к развитию. Например, когда не было электричества, жизнь была одна. Как только чудаки с проволочками, катушечками прошли свой путь, жизнь во многом изменилась.
Так вот, многие ученые убеждены, что следующий шаг человечество может сделать, познав, как вообще получилась Вселенная, почему есть гравитация, в чем ее сущность, что такое темная энергия и темная материя. Ответы на эти вопросы ищутся сейчас либо в андронном коллайдере, либо в астрофизике. И там и там практически решаются одни задачи — полное познание сущности материи и Вселенной. Поэтому задача это очень важная, и Россия должна в ней играть свою роль.
Проекты «Спектр-Р», «Спектр-УФ», «Спектр-РГ» — все это шаги в этом направлении. Ну, а дальше-то что? По идее, эти аппараты — только часть мозаики. А надо иметь общую мозаичную картину. Ее надо спроектировать и потом к ней идти.
То же самое касается и планетных исследований. Масштабного плана изучения и освоения планет Солнечной системы у нас в стране нет. Нет стратегии, которая бы отвечала на вопросы куда и зачем лететь, какие цели достигать.
— Так все же на Марс лететь или на Луну?
— Я не считаю, что человеку при нынешнем развитии техники надо лететь на Марс. На мой взгляд, пилотируемая миссия к Марсу — это своего рода процесс, в который кому-то хочется втянуть всех, чтобы питаться вокруг этого процесса. Человечеству надо сначала развиться в такой степени, чтобы можно было решить задачу полета человека на Марс. Сейчас эту задачу можно решить только с большими потерями для человечества.
Не случайно даже в Соединенных Штатах стали говорить о полете на Марс в один конец. Это вообще какая-то ерунда. Да, это легче организовать, чем вернуть человека обратно. Но кто бы сказал: зачем? Сегодня никто не может сказать, какую задачу при изучении Марса не могут решить роботы, автоматы. Тогда для чего там человек?
Да, человек в отличие от робота может что-то придумать. Ну, так и надо придумать здесь, на земле, все, чтобы робот со всей необходимой суммой знаний мог принимать там, на Марсе нужные решения. Ну, ошибется и черт с ним — другого пошлем. Это ведь не человека все таки терять.
С другой стороны, насколько усложняет марсианскую миссию присутствие человека?! Ведь его надо чем-то кормить, обеспечивать кислородом, водой. Это надрыв какой-то. А смысла нет. К тому же еще не решена проблема защиты человека от радиации в марсианской экспедиции. Пока экипаж туда долетит, радиация уже над ним такую работу проделает, что, по некоторым оценкам, он на этой планете не сможет функционировать.
Марс — планета предельно жесткая. Искать там какое-то прибежище для человечества, уродуя свою собственную зелененькую, хорошенькую планету — это вообще тупик.
Роботов же, как посланников человека, в исследовании других планет надо использовать активнее. Именно они должны впитать человеческие знания и проводить на другой планете все те работы, которые либо помогут найти ответ на вопрос, зачем там нужен человек, либо, при необходимости, начнут делать базу. Чтобы человек, если дело все же дойдет до полета на Марс, был не просто выброшен в марсианской пустыне, а уже имел начальный уровень обустройства.
Это что касается Марса. Но мне кажется, что сейчас гораздо более любопытная вещь с точки зрения изучения и освоения — это Луна. Потому что во взглядах ученых на спутник Земли произошел некоторый переворот. Да, лет 40 назад там побывали люди. Собрали образцы грунта. Советские аппараты суммарно привезли несколько сот граммов, американцы — несколько сот килограммов. Кстати, разницы для науки, в принципе, никакой нет. Чтобы провести анализ материалов, хватает ничтожной крупинки. Но все эти лунные материалы были собраны в одной зоне — около лунного экватора. Их исследовали, ничего интересного не нашли. К тому же закончилась лунная гонка СССР и США. И внимание к Луне ослабело.
Но сейчас появились данные о том, что полярные области Луны имеют воду в приличных количествах. А значит там можно добывать кислород, делать ракетное топливо, еще что-нибудь. То есть там уже вполне имеет смысл делать некую базу.
— Для каких целей может использоваться такая база?
— Чтобы ответить на этот вопрос, нужны обстоятельные исследования. Например, самое первое, что приходит на ум — Луна вроде бы хорошо подходит для решения задачи астрофизических наблюдений: отсутствие атмосферы, нет ограничений на размеры телескопов и антенн, в отличие от космических платформ.
Но сначала надо понять, есть ли там какая-то сейсмика, не будет ли мешать наблюдениям пыль, которую наверняка поднимут посадочные реактивные модули. Сколько она там будет висеть? Может, она создаст такое затенение, что там вообще без толку ставить телескоп. Поэтому надо провести цикл начальных работ, которые позволят сделать вывод: нужна ли там база для выполнения конкретных функций. Эту работу надо сделать только роботами. Поэтому должна быть создана целая программа роботизированных работ на Луне.
Пока в Федеральной космической программе прописан полет туда двух аппаратов «Луна-Глоб» и «Луна-Ресурс». Последний характерен тем, что создается вместе с Индией и должен лететь на их ракете-носителе. Это, кстати, вызывает некоторую тревогу, потому что не все благополучно с индийской ракетой GSLV. Пока у нее не очень положительная статистика.
Тем не менее, на днях будет очередная встреча с индийскими партнерами, и мы продолжим все уточнять — взаимные стыки, взаимодействие.
Второй проект — «Луна-Глоб» — полностью российский. Мы должны сесть на поверхность Луны, активировать грунтозаборное устройство, своего рода бур, который возьмет с глубинных слоев лунной поверхности материалы и будет их там исследовать. Новизна задачи в том, что надо как-то собрать, сохранить и провести работу с так называемыми летучими веществами — в частности с замерзшей водой.
— Но ведь уже был похожий проект — «Луна-24». Пробурили грунт на 1,5 метра. Столб грунта загерметизировали, привезли на землю. Зачем повторяться?
— Во-первых, будет исследована другая область Луны. И «Луна-Глоб» и «Луна-Ресурс» сядут в районах лунных полюсов — один на северном, другой — на южном. В тех районах аппаратов пока не было. Более конкретной стала задача миссии — поиск и определение запасов воды.
В более отдаленной перспективе очень красивый, на мой взгляд, проект — отправка на Луну мощного ровера, лунохода. Он будет долго ездить и собирать самые лучшие образцы. А потом к нему рядышком, по радиомаяку, сядет возвращаемый аппарат, который заберет все что луноход «нажил тяжелым трудом» и увезет это домой, на Землю.
Это то, что есть в проектах Федеральной космической программы. А что дальше? А дальше, по идее, надо продолжать заселять Луну вот этими роботами, которые должны проводить всесторонние исследования. Работы им хватит. Например, как я уже говорил, надо разобраться с сейсмической обстановкой на Луне. Кроме того, там есть, как выяснилось, некие загадочные пещеры. Значит, нужен робот, который позволит провести работы внутри пещеры. Но опять же все это фрагменты будущей масштабной длительной картины, которую надо создать.
И мы уже начали вести в этой части дискуссии с академиком Львом Зеленым, который возглавляет Институт космических исследований РАН. Потому что сейчас масштабной, протяженной во времени программы научного космоса, в том числе в отношении Луны, увы, нет.
— На этот год запланирован еще один долгожданный эксперимент — полет за грунтом спутника Марса Фобоса. Как идет работа, когда запуск? Некоторые эксперты назвали красивую дату — 11.11.11.
— Я видел, посмеялся. Мне кажется, это какие-то ловкие ребята, которые везде нумерологию ищут. На самом деле, стартовое «окно» для «Фобоса-Грунт» открывается 28 октября и в конце ноября закрывается. Сейчас мы все планы строим на 1-й день «окна», чтобы был какой-то запас, время для маневра. Все идет по графику.
Конечно, были и проблемы. Если помните, были претензии к прежнему грунтозаборному устройству. Поэтому проведена его, скажем так, диверсификация. Раньше было одно устройство, одна «рука» с захватом цангового типа. Сейчас введен второй манипулятор, расширены виды захвата. Применен также польский пенетратор — своего рода отбойный молоточек с трубкой, которая должна вбиваться в грунт. Потом эта трубочка вместе с грунтом будет помещена в возвращаемый контейнер. Кроме того, польский пенетратор, можно применять просто для того, чтобы дробить породу на фрагменты, удобные для транспортировки на землю.
Нашли мы также дефекты в некоторых приборах. Сейчас все они прошли ремонт. Как только «Спектр-Р» вернется после испытаний в термобарокамере, в Пересвет уедет «Фобос-Грунт».
Китайский спутник, который летит с нашим аппаратом в сторону Марса, уже доставлен в Химки. Он ставится на нашу ферму, которая специально для него сделана — между посадочной частью и перелетным модулем.
— Украинцы, вроде бы, будут участвовать в организации связи с «Фобосом-Грунтом»?
— Украинская станция будет решать задачи не связи, а локации. Для связи с «Фобосом-Грунтом» станция пока не будет переделываться. Это планетный локатор прежде всего. Для связи с аппаратом готовятся две российские станции, в том числе одна в Уссурийске.
— Виктор Владимирович, важность научных спутников понятна. Но, может, уже пора создавать аппараты, воздействующие на климат? По крайней мере, в прошлом году, когда два месяца в европейской части России стояла невыносимая жара, очень хотелось на нее повлиять?
— По-моему, с этим придется подождать. Сначала надо создать абсолютно четкую модель того, какие вообще климатические процессы идут на Земле. А ее до сих пор нет.
Логика простая: чтобы применять какие-то действия, нужно очень четко понимать, как сейчас идут процессы, что и где надо применить. Потому что удастся улучшить ситуацию или нет — это вопрос, а испортить легко. Климатические изменения на Земле носят глобальный характер. Но, с другой стороны, в любом глобальном процессе всегда есть чувствительные точки, типа резонансных, воздействуя на которые, можно добиться того, что гигантский процесс пойдет совсем не так.
Поэтому приступать к какому-либо воздействию на те же климатические процессы нельзя, пока не будет абсолютно точных знаний о предмете. Надо набирать сумму знаний. Пока их набирается мало.
Например, на нашем аппарате «Электро-Л», кроме всего прочего, стоит еще гелиофизическое специальное оборудование. Потому что воздействие Солнца на Землю тоже еще надо понять. Пока человечество не имеет нормальной модели такого воздействия. Супер-ЭВМ загружены какими-то моделями, но пока сходимость не такова, чтобы можно было применить уже какие-то активные действия.
— Коллегия Роскосмоса поставила задачу ускорить реструктуризацию отрасли. Что делается в НПО имени Лавочкина в этой связи?
— Последний год мы занимаемся активно подготовкой к акционированию. Сложность в том, что фирма наша еще с довоенной историей. Хозяйство большое — земельные участки, около 200 объектов капитального строительства. Причем на многие из них с советского времени не было никаких документов. Ну, построили здание когда-то, еще в 50-е годы, ну, стояло оно и стояло. Сейчас же, при смене формы собственности, требования к регистрации объектов недвижимости совершенно жесткие и формализованные.
Поэтому все это время мы «причесываем» документы, работаем с регистрационной палатой. Процесс подготовки к акционированию непростой, многоходовый. У нас есть планка — май-июнь, когда мы должны финализировать всю эту работу, и мы будем стремиться эту задачу выполнить.
После этого должно состояться правительственное решение, разрешающее нам приватизироваться. Все акции останутся у государства. Но при этом меняется форма собственности. Государство в лице Росимущества и Роскосмоса выберет совет директоров, который назначит генерального директора.
— Что изменится для фирмы после акционирования?
— Для акционерного общества действуют совс ем другие законы. В некотором смысле жизнь для нас усложнится. Например, поддержка государством, выдача каких-то целевых денег на постройку цеха или покупку станка становятся впрямую невозможны. Надо выпустить акции, осуществить дополнительную эмиссию, передать часть акций государству и т.д.
Но есть и очевидные плюсы. Сейчас мы, как ФГУП, не можем строить жилье для своих работников без специальных денег, без правительственного решения. Получить их практически невозможно. А жилье жизненно необходимо для предприятия, как единственный способ привлечь молодые кадры. К сожалению, повышением зарплаты в 2 и даже 3 раза от сегодняшнего уровня эту проблему не решить. Чтобы повысить заработную плату, мы должны вначале КПД фирмы повысить, выработку на человека.
Так вот, после акционирования проблема строительства жилья будет решаться проще. Можно будет уже часть своей прибыли вкладывать в какие-то социальные проекты, привлекать инвесторов, кто может внести деньги на строительство в обмен на какие-то участки земли. То есть появляется дополнительная свобода в хозяйственной деятельности.
Ну, и главное, для чего мы акционируемся — это интеграция. Через какое-то время пакет акций НПО Лавочкина будет передан головной компании. Сейчас, по нынешним правительственным бумагам, это крупная интегрированная компания — «Информационные спутниковые системы имени Решетнева».
Эта стратегическая цель. Она есть, и я вижу в ней смысл с точки зрения дела, с точки зрения техники. Фирма ИСС имени Решетнева запускает в год очень много спутников, и мне кажется очень важным применять в аппаратах НПО имени Лавочкина, которые являются совершенно уникальными, максимальное количество решений, проверенных многочисленными космическими полетами.
Вот, например, в этом году летит обсерватория «Спектр-Р». Делали телескоп 20-25 лет. Второго такого в России при нашей жизни не сделают. И, согласитесь, будет неправильно и очень обидно потерять такой спутник из-за того, что какой-нибудь несчастный элемент служебной системы вдруг дал сбой. Ясно, что все конструкторские решения должны иметь уже существенный летный опыт, что снижает риски.
Поэтому смысл сплочения, сближения с фирмой Решетнева как раз в объединении спутниковых технологий, применении глубоко унифицированных решений. Нам это кажется удобным и правильным.
— Когда слияние с ИСС может произойти?
— На мой взгляд, задача в этом году теоретически решаема, если будет соответствующее правительственное решение и пр. В планах Роскосмоса обозначен 2012 год. Скорее всего, задача будет решена в этот срок.
— Виктор Владимирович, в январе фирма Лавочкина после почти пятилетнего перерыва осуществила успешный запуск своего аппарата. Что значит это событие для фирмы?
— Запуск метеоспутника «Электро-Л» дался непросто, как с точки зрения техники, так и с точки зрения психологии. Есть такое понятие, как инерция покоя. У фирмы долгое время не было фактов, которые бы внушали коллективу уверенность в своих силах. Поэтому приходилось мобилизовывать людей на то, чтобы в нужные сроки осуществить намеченное.
И запуск дал колоссальный результат, воодушевил людей. Характерный штрих: после старта я прилетел с космодрома, пришел в наш центр управления полетами, хожу, выслушиваю доклады специалистов — и людей не узнаю. Особенно один поразил: рассказывает, глаза горят, улыбка, а я не могу вспомнить, кто же это. Потом только понимаю: а, так это вот тот, кто сидел здесь вечно унылый, мрачный. А тут будто помолодел, такой задорный.
Словом, пуск очень сильно изменил настрой людей. Сейчас главная задача — дать этому импульсу дальнейшее развитие. Это если говорить с точки зрения развития кадрового потенциала, способностей людей.
Что касается космической техники, то 26-го февраля с «Электро-Л» получены первые изображения. По оценке специалистов Росгидромета, «Планета-Центр», они высокого качества. Кроме того, включен «ствол» международной системы поиска и спасания «КОСПАС-САРСАТ». И уже, насколько мне известно, есть первые факты приема через наш спутник вызовов от терпящих бедствие. Конечно, это только начало процесса, изучение характеристик полезной нагрузки продолжится.
— Этот запуск знаменует еще и начало летных испытаний принципиально новой космической платформы «Навигатор».
— У меня резко повысилась оценка школы фирмы имени Лавочкина после того, как совершенно новая платформа без всяких «фокусов» начала абсолютно штатно работать. То есть показала очень хорошие точностные характеристики и полностью выполняет свои задачи.
Благодаря этому, мы сейчас имеем гораздо большую степень уверенности и доверия к работе следующего нашего аппарата — обсерватории «Спектр-Радиоастрон», где абсолютно та же спутниковая платформа, что и в «Электро-Л». Мы с гораздо большей уверенностью, более активно можем себя позиционировать как потенциальные изготовители аппаратов в рамках программы «Арктика». Да, и вообще, будем наращивать активность по продвижению на рынок аппаратов на базе этой платформы.
— Для вашего усовершенствованного разгонного блок «Фрегат-СБ» это ведь тоже был дебют?
— Да, мы имеем первый случай выведения аппарата на геостационарную орбиту с помощью усовершенствованного разгонного блока «Фрегат-СБ». Это максимальная версия «Фрегата» с точки зрения заправляемого количества топлива, где применены все способы увеличения емкости его баков. Это и шаровые вставки в основной бак, и применение сбрасываемого блока баков. Разгонный блок вывел аппарат очень точно, гарантированно. Это тоже большой плюс.
Таким образом, появилась новая схема запуска спутников: ракета-носитель «Зенит» в сочетании с «Фрегатом» при старте с Байконура дают возможность выведения на геостационарную орбиту аппаратов массой около двух тонн. Это в принципе очень хорошая ниша на рынке пусков. Правда, если удастся решить проблемы с «Зенитом» — чтобы поставки с днепропетровского завода «Южмаш» шли в нужном количестве, при приемлемой цене.
— «Фрегаты» возьмут на себя и часть пусков по программе «ГЛОНАСС», для чего раньше использовались в связке с «Протонами» разгонные блоки «ДМ» корпорации «Энергия»?
— Практически уже забрали. В конце февраля «Фрегат» вывел на орбиту космический аппарат «Глонасс-К», запущенный с Плесецка. Ракета-носитель «Союз» доставила головной блок с высокой точностью на переходную орбиту и затем «Фрегат» практически «в ноль» вывел спутник на целевую орбиту. До конца года наши «Фрегаты» и ракеты-носители «Союз» обеспечат одиночные запуски еще одного спутника «Глонасс-К» и одного «Глонасс-М».
И в этом есть смысл — когда орбитальная система полная, то чаще возникает необходимость в какой-то конкретной плоскости заменить один аппарат, а не запускать тяжелым «Протоном» с Байконура сразу три спутника.
Поэтому дальше, как я понимаю, будет смешанная схема: вывод аппаратов с Байконура тройками, когда это нужно, а также вывод одиночный, с российской территории.
— И сколько «Фрегатов» стартует в этом году?
— Сейчас в программе на год — 12 пусков с участием «Фрегатов». Но программы в области космоса, надо признать, и у нас, и европейцев, и американцев имеют склонность к некоторому дрейфу вправо. Так получается. Техника ведь сложная. Поэтому я не уверен на 100 процентов, что все 12 пусков состоятся в этом году. Но даже если их будет 8 — это будет рекордное количество.
— Вы упомянули аппарат «Спектр-Р». Как идет работа над ним?
— Сейчас мы примерно с таким же темпом, как над «Электро-Л», работаем над аппаратом «Спектр-Р». Недавно он доставлен в испытательный центр в подмосковном Пересвете. Скоро аппарат будет помещен в термобарокамеру, где мы с ним сначала поработаем, не закрывая крышку. Это при том, что до того, у себя в цехе мы со всем комплектом контрольно-проверочной аппаратуры, которая будет работать в Пересвете, полностью провели работу. То есть мы уже уверены, что именно эта схема там будет правильно работать.
После того, как завершится вакуумный цикл термоиспытаний, примерно в апреле, аппарат вернется из Пересвета в Химки. Дальше мы выходим на финишные действия. С тем, чтобы иметь возможность отправить аппарат на Байконур в мае. Идем в графике. Думаю, пуск состоится примерно в середине июня.
Одновременно готовится к запуску и наш 160-килограммовый спутник МКА-ФКИ. Это малый космический аппарат для фундаментальных космических исследований. На днях он уложен в контейнер и полностью готов к отправке на Байконур.
Наш МКА-ФКИ должен быть запущен вместе с российским аппаратом дистанционного зондирования Земли «Канопус-В» и белорусским спутником. Пока старт запланирован на 7 мая. Но окончательная дата зависит от готовности попутчиков МКА-ФКИ. Наш разгонный блок «Фрегат», как и МКА-ФКИ, тоже уже готов.
— Не так давно произошла пикировка между РАН и Роскосмосом на тему, кто отвечает за формирование программы космических исследований. Так кто же?
— Вообще-то давно уже создан совет Российской академии наук по космосу, куда, кроме деятелей академии, входят руководители Роскосмоса. Именно этот коллегиальный орган отвечает за разработку программы космических исследований.
С этим-то все понятно. Другое дело, что сегодня в России нет амбициозной комплексной программы научного космоса. Да, есть отдельные проекты. Например, «Спектр-Р» — для исследования космических излучений в радиоспектре, «Спектр-Ультрафиолет» или «Спектр-Рентген». Есть в планах одиночные миссии российских аппаратов к Луне. Но это какие-то отдельные решения, которые на мой взгляд, должны быть вписаны в большую программу перспективных космических исследований, где бы ставились задачи на 10, 20, 30 лет вперед.
— Почему это так важно?
— На мой взгляд, сегодня это крайне важная область деятельности человечества, с которой связан следующий этап знаний об окружающем мире. Вспомните, когда-то была механистическая теория мира. Затем люди узнали об электричестве. Прошло время, и были раскрыты тайны атома. И вот каждый этот уровень знаний давал человечеству какой-то новый шаг, новый шанс, толчок к развитию. Например, когда не было электричества, жизнь была одна. Как только чудаки с проволочками, катушечками прошли свой путь, жизнь во многом изменилась.
Так вот, многие ученые убеждены, что следующий шаг человечество может сделать, познав, как вообще получилась Вселенная, почему есть гравитация, в чем ее сущность, что такое темная энергия и темная материя. Ответы на эти вопросы ищутся сейчас либо в андронном коллайдере, либо в астрофизике. И там и там практически решаются одни задачи — полное познание сущности материи и Вселенной. Поэтому задача это очень важная, и Россия должна в ней играть свою роль.
Проекты «Спектр-Р», «Спектр-УФ», «Спектр-РГ» — все это шаги в этом направлении. Ну, а дальше-то что? По идее, эти аппараты — только часть мозаики. А надо иметь общую мозаичную картину. Ее надо спроектировать и потом к ней идти.
То же самое касается и планетных исследований. Масштабного плана изучения и освоения планет Солнечной системы у нас в стране нет. Нет стратегии, которая бы отвечала на вопросы куда и зачем лететь, какие цели достигать.
— Так все же на Марс лететь или на Луну?
— Я не считаю, что человеку при нынешнем развитии техники надо лететь на Марс. На мой взгляд, пилотируемая миссия к Марсу — это своего рода процесс, в который кому-то хочется втянуть всех, чтобы питаться вокруг этого процесса. Человечеству надо сначала развиться в такой степени, чтобы можно было решить задачу полета человека на Марс. Сейчас эту задачу можно решить только с большими потерями для человечества.
Не случайно даже в Соединенных Штатах стали говорить о полете на Марс в один конец. Это вообще какая-то ерунда. Да, это легче организовать, чем вернуть человека обратно. Но кто бы сказал: зачем? Сегодня никто не может сказать, какую задачу при изучении Марса не могут решить роботы, автоматы. Тогда для чего там человек?
Да, человек в отличие от робота может что-то придумать. Ну, так и надо придумать здесь, на земле, все, чтобы робот со всей необходимой суммой знаний мог принимать там, на Марсе нужные решения. Ну, ошибется и черт с ним — другого пошлем. Это ведь не человека все таки терять.
С другой стороны, насколько усложняет марсианскую миссию присутствие человека?! Ведь его надо чем-то кормить, обеспечивать кислородом, водой. Это надрыв какой-то. А смысла нет. К тому же еще не решена проблема защиты человека от радиации в марсианской экспедиции. Пока экипаж туда долетит, радиация уже над ним такую работу проделает, что, по некоторым оценкам, он на этой планете не сможет функционировать.
Марс — планета предельно жесткая. Искать там какое-то прибежище для человечества, уродуя свою собственную зелененькую, хорошенькую планету — это вообще тупик.
Роботов же, как посланников человека, в исследовании других планет надо использовать активнее. Именно они должны впитать человеческие знания и проводить на другой планете все те работы, которые либо помогут найти ответ на вопрос, зачем там нужен человек, либо, при необходимости, начнут делать базу. Чтобы человек, если дело все же дойдет до полета на Марс, был не просто выброшен в марсианской пустыне, а уже имел начальный уровень обустройства.
Это что касается Марса. Но мне кажется, что сейчас гораздо более любопытная вещь с точки зрения изучения и освоения — это Луна. Потому что во взглядах ученых на спутник Земли произошел некоторый переворот. Да, лет 40 назад там побывали люди. Собрали образцы грунта. Советские аппараты суммарно привезли несколько сот граммов, американцы — несколько сот килограммов. Кстати, разницы для науки, в принципе, никакой нет. Чтобы провести анализ материалов, хватает ничтожной крупинки. Но все эти лунные материалы были собраны в одной зоне — около лунного экватора. Их исследовали, ничего интересного не нашли. К тому же закончилась лунная гонка СССР и США. И внимание к Луне ослабело.
Но сейчас появились данные о том, что полярные области Луны имеют воду в приличных количествах. А значит там можно добывать кислород, делать ракетное топливо, еще что-нибудь. То есть там уже вполне имеет смысл делать некую базу.
— Для каких целей может использоваться такая база?
— Чтобы ответить на этот вопрос, нужны обстоятельные исследования. Например, самое первое, что приходит на ум — Луна вроде бы хорошо подходит для решения задачи астрофизических наблюдений: отсутствие атмосферы, нет ограничений на размеры телескопов и антенн, в отличие от космических платформ.
Но сначала надо понять, есть ли там какая-то сейсмика, не будет ли мешать наблюдениям пыль, которую наверняка поднимут посадочные реактивные модули. Сколько она там будет висеть? Может, она создаст такое затенение, что там вообще без толку ставить телескоп. Поэтому надо провести цикл начальных работ, которые позволят сделать вывод: нужна ли там база для выполнения конкретных функций. Эту работу надо сделать только роботами. Поэтому должна быть создана целая программа роботизированных работ на Луне.
Пока в Федеральной космической программе прописан полет туда двух аппаратов «Луна-Глоб» и «Луна-Ресурс». Последний характерен тем, что создается вместе с Индией и должен лететь на их ракете-носителе. Это, кстати, вызывает некоторую тревогу, потому что не все благополучно с индийской ракетой GSLV. Пока у нее не очень положительная статистика.
Тем не менее, на днях будет очередная встреча с индийскими партнерами, и мы продолжим все уточнять — взаимные стыки, взаимодействие.
Второй проект — «Луна-Глоб» — полностью российский. Мы должны сесть на поверхность Луны, активировать грунтозаборное устройство, своего рода бур, который возьмет с глубинных слоев лунной поверхности материалы и будет их там исследовать. Новизна задачи в том, что надо как-то собрать, сохранить и провести работу с так называемыми летучими веществами — в частности с замерзшей водой.
— Но ведь уже был похожий проект — «Луна-24». Пробурили грунт на 1,5 метра. Столб грунта загерметизировали, привезли на землю. Зачем повторяться?
— Во-первых, будет исследована другая область Луны. И «Луна-Глоб» и «Луна-Ресурс» сядут в районах лунных полюсов — один на северном, другой — на южном. В тех районах аппаратов пока не было. Более конкретной стала задача миссии — поиск и определение запасов воды.
В более отдаленной перспективе очень красивый, на мой взгляд, проект — отправка на Луну мощного ровера, лунохода. Он будет долго ездить и собирать самые лучшие образцы. А потом к нему рядышком, по радиомаяку, сядет возвращаемый аппарат, который заберет все что луноход «нажил тяжелым трудом» и увезет это домой, на Землю.
Это то, что есть в проектах Федеральной космической программы. А что дальше? А дальше, по идее, надо продолжать заселять Луну вот этими роботами, которые должны проводить всесторонние исследования. Работы им хватит. Например, как я уже говорил, надо разобраться с сейсмической обстановкой на Луне. Кроме того, там есть, как выяснилось, некие загадочные пещеры. Значит, нужен робот, который позволит провести работы внутри пещеры. Но опять же все это фрагменты будущей масштабной длительной картины, которую надо создать.
И мы уже начали вести в этой части дискуссии с академиком Львом Зеленым, который возглавляет Институт космических исследований РАН. Потому что сейчас масштабной, протяженной во времени программы научного космоса, в том числе в отношении Луны, увы, нет.
— На этот год запланирован еще один долгожданный эксперимент — полет за грунтом спутника Марса Фобоса. Как идет работа, когда запуск? Некоторые эксперты назвали красивую дату — 11.11.11.
— Я видел, посмеялся. Мне кажется, это какие-то ловкие ребята, которые везде нумерологию ищут. На самом деле, стартовое «окно» для «Фобоса-Грунт» открывается 28 октября и в конце ноября закрывается. Сейчас мы все планы строим на 1-й день «окна», чтобы был какой-то запас, время для маневра. Все идет по графику.
Конечно, были и проблемы. Если помните, были претензии к прежнему грунтозаборному устройству. Поэтому проведена его, скажем так, диверсификация. Раньше было одно устройство, одна «рука» с захватом цангового типа. Сейчас введен второй манипулятор, расширены виды захвата. Применен также польский пенетратор — своего рода отбойный молоточек с трубкой, которая должна вбиваться в грунт. Потом эта трубочка вместе с грунтом будет помещена в возвращаемый контейнер. Кроме того, польский пенетратор, можно применять просто для того, чтобы дробить породу на фрагменты, удобные для транспортировки на землю.
Нашли мы также дефекты в некоторых приборах. Сейчас все они прошли ремонт. Как только «Спектр-Р» вернется после испытаний в термобарокамере, в Пересвет уедет «Фобос-Грунт».
Китайский спутник, который летит с нашим аппаратом в сторону Марса, уже доставлен в Химки. Он ставится на нашу ферму, которая специально для него сделана — между посадочной частью и перелетным модулем.
— Украинцы, вроде бы, будут участвовать в организации связи с «Фобосом-Грунтом»?
— Украинская станция будет решать задачи не связи, а локации. Для связи с «Фобосом-Грунтом» станция пока не будет переделываться. Это планетный локатор прежде всего. Для связи с аппаратом готовятся две российские станции, в том числе одна в Уссурийске.
— Виктор Владимирович, важность научных спутников понятна. Но, может, уже пора создавать аппараты, воздействующие на климат? По крайней мере, в прошлом году, когда два месяца в европейской части России стояла невыносимая жара, очень хотелось на нее повлиять?
— По-моему, с этим придется подождать. Сначала надо создать абсолютно четкую модель того, какие вообще климатические процессы идут на Земле. А ее до сих пор нет.
Логика простая: чтобы применять какие-то действия, нужно очень четко понимать, как сейчас идут процессы, что и где надо применить. Потому что удастся улучшить ситуацию или нет — это вопрос, а испортить легко. Климатические изменения на Земле носят глобальный характер. Но, с другой стороны, в любом глобальном процессе всегда есть чувствительные точки, типа резонансных, воздействуя на которые, можно добиться того, что гигантский процесс пойдет совсем не так.
Поэтому приступать к какому-либо воздействию на те же климатические процессы нельзя, пока не будет абсолютно точных знаний о предмете. Надо набирать сумму знаний. Пока их набирается мало.
Например, на нашем аппарате «Электро-Л», кроме всего прочего, стоит еще гелиофизическое специальное оборудование. Потому что воздействие Солнца на Землю тоже еще надо понять. Пока человечество не имеет нормальной модели такого воздействия. Супер-ЭВМ загружены какими-то моделями, но пока сходимость не такова, чтобы можно было применить уже какие-то активные действия.
— Коллегия Роскосмоса поставила задачу ускорить реструктуризацию отрасли. Что делается в НПО имени Лавочкина в этой связи?
— Последний год мы занимаемся активно подготовкой к акционированию. Сложность в том, что фирма наша еще с довоенной историей. Хозяйство большое — земельные участки, около 200 объектов капитального строительства. Причем на многие из них с советского времени не было никаких документов. Ну, построили здание когда-то, еще в 50-е годы, ну, стояло оно и стояло. Сейчас же, при смене формы собственности, требования к регистрации объектов недвижимости совершенно жесткие и формализованные.
Поэтому все это время мы «причесываем» документы, работаем с регистрационной палатой. Процесс подготовки к акционированию непростой, многоходовый. У нас есть планка — май-июнь, когда мы должны финализировать всю эту работу, и мы будем стремиться эту задачу выполнить.
После этого должно состояться правительственное решение, разрешающее нам приватизироваться. Все акции останутся у государства. Но при этом меняется форма собственности. Государство в лице Росимущества и Роскосмоса выберет совет директоров, который назначит генерального директора.
— Что изменится для фирмы после акционирования?
— Для акционерного общества действуют совс ем другие законы. В некотором смысле жизнь для нас усложнится. Например, поддержка государством, выдача каких-то целевых денег на постройку цеха или покупку станка становятся впрямую невозможны. Надо выпустить акции, осуществить дополнительную эмиссию, передать часть акций государству и т.д.
Но есть и очевидные плюсы. Сейчас мы, как ФГУП, не можем строить жилье для своих работников без специальных денег, без правительственного решения. Получить их практически невозможно. А жилье жизненно необходимо для предприятия, как единственный способ привлечь молодые кадры. К сожалению, повышением зарплаты в 2 и даже 3 раза от сегодняшнего уровня эту проблему не решить. Чтобы повысить заработную плату, мы должны вначале КПД фирмы повысить, выработку на человека.
Так вот, после акционирования проблема строительства жилья будет решаться проще. Можно будет уже часть своей прибыли вкладывать в какие-то социальные проекты, привлекать инвесторов, кто может внести деньги на строительство в обмен на какие-то участки земли. То есть появляется дополнительная свобода в хозяйственной деятельности.
Ну, и главное, для чего мы акционируемся — это интеграция. Через какое-то время пакет акций НПО Лавочкина будет передан головной компании. Сейчас, по нынешним правительственным бумагам, это крупная интегрированная компания — «Информационные спутниковые системы имени Решетнева».
Эта стратегическая цель. Она есть, и я вижу в ней смысл с точки зрения дела, с точки зрения техники. Фирма ИСС имени Решетнева запускает в год очень много спутников, и мне кажется очень важным применять в аппаратах НПО имени Лавочкина, которые являются совершенно уникальными, максимальное количество решений, проверенных многочисленными космическими полетами.
Вот, например, в этом году летит обсерватория «Спектр-Р». Делали телескоп 20-25 лет. Второго такого в России при нашей жизни не сделают. И, согласитесь, будет неправильно и очень обидно потерять такой спутник из-за того, что какой-нибудь несчастный элемент служебной системы вдруг дал сбой. Ясно, что все конструкторские решения должны иметь уже существенный летный опыт, что снижает риски.
Поэтому смысл сплочения, сближения с фирмой Решетнева как раз в объединении спутниковых технологий, применении глубоко унифицированных решений. Нам это кажется удобным и правильным.
— Когда слияние с ИСС может произойти?
— На мой взгляд, задача в этом году теоретически решаема, если будет соответствующее правительственное решение и пр. В планах Роскосмоса обозначен 2012 год. Скорее всего, задача будет решена в этот срок.
Кстати, а вы знали, что на «Сделано у нас» статьи публикуют посетители, такие же как и вы? И никакой премодерации, согласований и разрешений! Любой может добавить новость. А лучшие попадут в телеграмм @sdelanounas_ru. Подробнее о том как работает наш сайт здесь👈
