Это если смотреть с точки зрения: «Все говно, только я Д’Артаньян». Только без обид, ничего личного, уж больно мне фраза нравится)

В функции криминальной идеологии и моды, как ее части, не входит создание новой эстетики. Она лишь гипертрофирует повседневность окружающего в гротескные формы поведения. Голдовые цепочки становятся толще толстого, смерти становятся громкими, яхты огромными, а пытки зверскими. Это одна из форм очеловеченной реализации врожденного рефлекса доминирования, прописанного в геноме и хранящегося в лимбической системе головного мозга. Криминал — общественное зеркало, только откровенное, бросившее самому себе вызов. Откровенность зла даже вызывает уважение у публики и криминальная романтика востребована, и по-человечески понятно из-за чего?!

«Злое дело похоже на нарыв: оно зудит, и чешется, и нарывает, — оно говорит откровенно. «Гляди, я — болезнь»… Но мелкая мысль похожа на грибок… Так говорил Заратустра."

Речь надо вести не о «взрослении» криминала, а обо всем обществе и приобретенных социальных инстинктах, в частности. А точнее, о тормозных функциях приобретенных социальных инстинктов по отношению к врожденным рефлексам, естественно, «в среднем по больнице».