Школа Летово: лучше британских и в 2 раза дешевле

В сентябре 2018 года недалеко от Коммунарки (поселок в 4 км от МКАД по Калужскому шоссе) официально открылась школа «Летово», созданная на деньги владельца «Русагро» Вадима Мошковича, занимающего 50-е место в российском списке Forbes c состоянием $2 млрд. В школу-пансион в этом году приняли 243 одаренных ученика: около половины из них из Москвы, остальные со всей России. Для части учеников обучение полностью бесплатное — это дети, родители которых не могут оплачивать обучение.

Сам Мошкович окончил одну из лучших в Москве школу № 57. Цель «Летово», по его словам, — дать «путевку в жизнь» детям. Финансируется школа из эндаумента, куда были вложены деньги бизнесмена, — если сначала он говорил, что это будут только его деньги, то теперь готов принимать помощь: кто-то из знакомых Мошковича уже предложил поддерживать часть социально незащищенных учеников школы, другой готов отдавать часть своего благотворительного бюджета на «Летово».

О своей школе Мошкович говорит куда охотнее, чем о бизнесе. По словам предпринимателя, в стране его все устраивает для ведения бизнеса — нужно просто реагировать на меняющиеся обстоятельства и он ни разу за последние десятилетия не сталкивался с тем, чтобы ему кто-то «выкручивал руки или ноги».

Проект школы вырос из девелоперского проекта большой Коммунарки: здесь должен был быть город на 350 000 жителей. В этом городе девелопер должен был построить инфраструктуру, в том числе школы.

-Плохих школ я строить не хотел, рассказывает Мошкович. Я собрал выпускников 57-й школы, которую окончил сам, — хотелось сформулировать, что же такое хорошая школа. Мы провели в обсуждениях несколько месяцев, но этого оказалось недостаточно. Тогда мы наняли McKinsey и поехали вместе смотреть по миру, что такое хорошая школа.

— Почему в итоге идея о хорошей школе переродилась в большой благотворительный проект? Вы бизнесмен, который за свою жизнь заплатил невероятное количество налогов — прямых, косвенных, разных. Разве не задача государства строить школы?

— Это задача государства, но… Знаете, когда вы заходите в любую американскую школу или университет, там все стены в золотых табличках — сплошные частные пожертвования. Именно за счет этого и живет почти все американское образование, оно все основано на благотворительности. Поэтому, если ты живешь в своей стране, ты должен что-то для нее делать помимо налогов.

— То есть это все-таки обязанность бизнеса?

— Не обязанность, это личное. Я никого не хочу ничему учить, но я так считаю: если ты здесь живешь, ты что-то должен делать. И начинать надо всегда с себя — так проще.

— Что лично вас привело к этому?

— В первую очередь я человек, который в том числе занимается бизнесом. У меня есть собственные ценности. Я много трачу на благотворительность (это не только школа), мне нравится.

— Запуск школы вам обошелся в $200 млн. Какие суммы школа будет требовать в повседневной жизни?

— Когда мы задумались над проектом 10 лет назад, мы планировали вложить $50 млн в стройку и $150 млн — в эндаумент. Тогда ставки по долларовым депозитам составляли 10% годовых при бюджете школы в $15 млн, так что $150 млн под 10% годовых как раз должно было хватить на 100%-ное содержание школы. Но в итоге площадь школы выросла с 25 000 кв. м до нынешних 40 000 кв. м. Так бюджет на здание школы вырос с $50 млн до $80 млн, в итоге на эндаумент осталось $120 млн. Нынешняя доходность в долларах вам известна, поэтому сегодня эндаумент покрывает примерно треть бюджета школы. На этот год он 1 млрд руб.

— Куда вы инвестируете средства эндаумента?

— У нас консервативная стратегия — чтобы не потерять само тело эндаумента. Сегодня его доходность не превышает 4% годовых, за счет процентов получается около 300 млн руб., остальное я пока доложил из своего кармана. В дальнейшем планирую увеличить эндаумент в 2,5 раза, чтобы им полностью покрыть бюджет школы.

— В начале разговора вы упомянули золотые таблички. Вы планируете сами увеличивать тело эндаумента или намерены искать соратников?

— Пока школа строилась, я не хотел никого привлекать, потому что сложно согласовывать цели, стратегию. Теперь мы должны подтвердить результат. Но уже в момент запуска мы получили много благодарностей от детей и взрослых, которые к нам пришли.

— С кем-то уже вели переговоры по поводу партнерства?

— Я сам переговоры не веду. Недавно приезжал товарищ, по собственной инициативе. Сказал, что у него есть цель — поддерживать социально незащищенных детей. Попросил выделить ему условно 10 социально незащищенных учеников школы — он готов их поддерживать. Другой товарищ заявил, что треть своего благотворительного бюджета хочет тратить на «Летово». Это я к тому рассказываю, что люди сами придут. А лет через 10-15 основной поток пожертвований будет идти от наших выпускников — для родной альма-матер, давшей тебе путевку в жизнь.

Наша цель — лучшая школа России с первого выпуска.

— Почему лучшая?

— Столько сил и энергии потратить на просто хорошую школу — бессмысленно, надо потратить на лучшую.

— Обучение в «Летово» соизмеримо со стоимостью обучения в средней британской школе.

— Нет, мы в 2 раза дешевле.

— Знакомые, с которыми мы говорили перед встречей с вами, платят около 20 000 фунтов стерлингов в год за полный пансион, включая питание.

— Без проживания — или я даже не знаю, что это за школа. Обычно ценник ближе к 30 [тысячам фунтов].

— В вашей школе около 20% студентов оплачивают обучение полностью за счет собственных средств. Почему они должны выбрать вашу школу, а не зарубежную?

— Спросите их. Я специально этого не выяснял, но я столкнулся с удивительными вещами: меня отлавливали в совершенно неожиданных местах, хватали за рукав и благодарили за школу. Родители рассказывали, что их дети сами нашли школу мечты и хотят здесь учиться. На петербургском форуме ко мне подошли абсолютно незнакомые люди: «Я не знаю, что вы сделали, но мой ребенок меня так допек, что мне пришлось заниматься его поступлением в вашу школу». Треть наших учеников сами нашли школу, сами решили в ней учиться, сами в нее поступили.

Я не занимаюсь российским образованием в целом — это не моя функция. Как раз здесь я не собираюсь подменять собой государство. Я сделал одну школу ровно в тех стандартах, параметрах и требованиях, которые сам для себя определил. Модель оказалась привлекательной как минимум для тех детей, которые хотят здесь учиться. Для меня это лучший критерий и лучшая оценка.

— А как же эффект низкой базы: половина учеников «Летово» из регионов? Для них это все в новинку — начиная от оборудования, заканчивая человеческим отношением.

— Я сравниваю не внешнее восприятие, а внутреннее. Я знаю, что происходит, я в школе регулярно. У нас есть чек-лист процессов, мы его каждый день проверяем.

— Какая основная задача «Летово»?

— Цель школы — дать ребенку путевку в жизнь. Почему старшая школа? Потому что все легко измеряется: успех ребенка — это поступление в лучшие школы России и мира. Наш ребенок должен поступить. К этому мы должны дать ему здоровье. Вы видели, сколько здесь спорта? Каждый ребенок будет заниматься спортом вне зависимости от своего желания — это его обязанность. Дети должны быть здоровы, если они не готовы еще сами создавать эту культуру, мы ее создадим вместе с ними. В заключение — детей нужно обучить навыкам.

В российских школах до сих пор дают высокий уровень знаний, но не обучают навыкам. Вас не учат, как их использовать, ни индивидуально, ни в командной работе, вас не обучают критическому мышлению, вам не дают многих системных навыков, которые необходимы в жизни, — в этом наша задача.

— Наверное, с точки зрения бизнеса это особенно заметно.

— Я не смотрю через призму бизнеса, я смотрю через призму человека, через призму ребенка, через необходимость [его] реализации. Навыки — необходимая часть реализации. Кроме того, мы хотим дать ребенку тот толчок, ту искорку, которая позволит ему определиться в мире.

— Навыки — новая потребность российского общества?

— Мы не исследовали потребности российского общества и чего не хватает в России — такой задачи не стояло. Задача была собрать лучшие мировые практики.

— Дети получают лучшее обучение по мировым стандартам — для чего тогда?

— Весь мир перед ними. Ребенок должен быть успешным, критерий успеха у нас достаточно понятный и прозрачный. Помимо университета и работы это удовлетворенность, внутренняя и внешняя, на это направлен процесс обучения и развития.

— Вы даете путевку в жизнь супермотивированным детям, чтобы сделать из них успешных людей.

— Мы должны помочь ребенку найти себя, это самое важное.

— Почему тогда вы выбираете между детьми?

— Я же не могу построить 150 000 школ — столько их сегодня в России. У меня нет столько денег. Да и задача такая мне не по плечу.

— Какими вы видите будущих выпускников «Летово», то ядро школы, кто впоследствии должен будет ее в том числе содержать?

— Надеюсь, для всех, кто закончит «Летово», она станет альма-матер. Это и есть цель школы — чтобы для каждого ребенка она нашла то, что этот ребенок искал и что он хотел получить, с точки зрения знаний, культуры, ценностей, навыков.

— Есть ли задача сформировать новый слой общества, в основе которого будут эти дети?

— У меня мухи отдельно — котлеты отдельно: я не государство и подменять его не собираюсь.

— Вы лично участвовали в отборе педагогов? Как они отбирались?

— Я лично выбирал директора школы. Мы несколько лет назад объявили всероссийский конкурс на замещение этой должности — участвовали около 1860 директоров со всей России. Конкурс закончился ничем — человека, который отражал бы те требования, которые были предъявлены к этой должности, мы так и не нашли. Я должен был понимать, что я с этим директором создам ровно то, что хочу, что у этого директора есть видение, знания и желание.

— В итоге вы взяли директора лучшей московской школы — Михаила Мокринского?

— Формально, когда я второй раз позвал его на работу, он руководил департаментом образования ЦАО. Изначально, когда я выбрал его, он отказался: «Я не могу, у меня есть моя школа». Зато через два года, когда его перевели на должность функционера и он понял, что это не его, он согласился рассмотреть мое предложение.

— Зачем тогда было устраивать конкурс?

— Я познакомился с Михаилом Мокринским во время конкурса — он был в квалификационной комиссии.

— Чего сегодня не хватает среднестатистическому директору российской школы?

— Управленческого опыта. В российской школе вообще нет понятия управления. Люди просто не знают, что такое управление, — ни учителя, ни директора. У них нет целей, измерителей, результатов, тайминга — ничего. Я вообще не понимаю, как они работают [в таких условиях].

— Но вы же сами сказали, что для вас школа — это не бизнес.

— Я только инструментарий беру из бизнеса, а цели школьные — знания, поступление в университет. Школа без целей существовать не может. А теперь зайдите в любую [российскую] школу и посмотрите, есть ли там это. Если найдете, посыплю голову пеплом. Я вам скажу больше: даже в западных школах вы этого не найдете — только в Азии.

— Почему тогда вы делаете ставку на британский опыт?

— Я использую мировой опыт, британский — только с точки зрения организации кампуса.

— У вас учителя из Британии.

— У нас билингвальная школа, IB-программа (международный бакалавриат), второй базовый язык — английский, поэтому без носителей языка не обойтись. Что касается модели, она ближе всего к тем, что в Китае, Гонконге и Сингапуре.

— В чем особенность этой модели?

— В ней все четко описано, больше формализованных процессов, правил и процедур.

— Почему выбор педагогического состава вы полностью доверили директору школы и не участвовали в этом отборе?

— Каждый должен заниматься своим делом. Меня интересует результат, иначе директором должен был быть я. Как-то один учитель математики мне сказал: «Я уйду на пенсию, как только перестану быть интересен ребенку. Я для ребенка должен быть плюс бесконечность». Примерно такие учителя работают в «Летово», если не все, то большинство. Дети сюда пришли за учителями, пошли за ними. Наверное, будут разочарования — пока же нет статистики, поговорим через год.

— Мокринский с вами совсем не советовался при выборе педагогов?

— От меня в этом вопросе нет толку — я не преподаватель, у меня нет профильного образования, я сужу только по результату. Вот планы — вот фактический результат, если совпадает, я вообще никуда не погружаюсь, не совпадает — начинаю задавать вопросы или эскалирую вниз, в зависимости от уровня, на который нужно погрузиться.

— То есть, если все идет по плану, вы даже не станете заморачиваться?

— Тогда вы меня даже здесь не увидите.

— Если результаты окажутся не по плану, виноват будет учитель?

— Мы не ищем виноватого, а смотрим, почему так произошло. У нас три участника процесса: ребенок, учитель и программа, поэтому в этом треугольнике мы будем смотреть, что не так.

На потоке будет учиться 200-300 детей, вы можете разбить их на группы и дать 10 вариаций одной темы в разных вариантах преподавания и посмотреть качество усвоения в зависимости от этого. Существующие программы мы писали несколько лет и обкатывали на московских школах, учили по ним детей, смотрели и сравнивали результаты. Смотрели, что западает: знания, навыки, способности их применять. Если возникнут проблемы, будем смотреть, что не так: мы регулярно оцениваем учителей, программу и ребенка. Кроме того, все наши классы оборудованы видеокамерами.

— Ваша школа остается встроенной в бюрократический процесс: департамент образования, миллионы проверок. Недавно в Екатеринбурге случилась история: учитель посоветовал детям, которые говорили про свободу, смотреть «Первый канал». В «Летово» степень демократии и свободомыслия гораздо выше, чем в любой стандартной школе. Не боитесь ли вы нападок со стороны государства и его вмешательства в образовательный процесс?

— Вы или очень хорошего мнения о государстве или очень плохого. Как вы это представляете, чтобы государство вмешалось в одну школу? Правила едины для всех.

— Кого-то можно проверять больше, кого-то меньше. Школа новая, можно проверять до бесконечности: как ведется преподавание, какие ценности продвигаются.

— Они у нас все записаны и выложены на сайте. Все, что мы декларируем, есть в открытом доступе.

— У вас не возникает опасений, что кому-то может приглянуться школа?

— Пусть приглянется, если кто-то хочет вместо меня платить на ее содержание миллиард [рублей в год].

— Вы бы хотели, чтобы выпускники этой школы оставались в России и работали на российскую науку?

— Очевидно.

— Кем дети видят себя в России?

— Нужно у них спросить. Школа открыта — идите, спросите.

— Они в принципе видят себя в России или хотят уехать за границу? У вас же билингвальная школа.

— Вероятно, кто-то захочет поступить за границу. По моей оценке, 90% останутся здесь.

— Потому что у них нет возможности там учиться или другая мотивация?

— Это статистика: из страны не уезжает 150 млн населения, то же будет и здесь.

— Вы приучаете детей к лучшему, значит, они захотят и высшее образование получить лучшее.

— У нас университеты уже прыгают наверх. Для меня в какой-то момент само знание перестало быть абсолютной ценностью, если его невозможно применить. Навыки нужнее. Мы уже начали взаимодействие «школа — работодатель». Наши дети будут проходить практику в лучших компаниях российских.

— В «Русагро» тоже?

— И в «Русагро» тоже. Для тех, кто захочет заниматься генетикой, у нас уже есть своя лаборатория. У нас достаточно много ребят на биологическом профиле.

— В какие школьные процессы вам приходится сейчас вмешиваться чаще всего?

— Я, например, делаю обход школы в 8 утра — у меня здесь 243 ребенка, я переживаю. Каждый день я вызываю сюда Роспотребнадзор — они берут пробы питания. Я отвечаю за этих детей, и пока я не буду уверен, что я этих детей правильно и вкусно кормлю и что здесь есть полный перечень услуг, которые школа должна предоставить, я не успокоюсь.

— Насколько усилилась ваша ответственность и чувство беспокойства? Одно дело — трое собственных детей, а здесь 243 чужих.

— У меня одинаковый подход, поэтому я и приезжаю в школу каждый день.

Хочешь всегда знать и никогда не пропускать лучшие новости о развитии России? У проекта «Сделано у нас» есть Телеграм-канал @sdelanounas_ru. Подпишись, и у тебя всегда будет повод для гордости за Россию.