Фотоэкскурсия по судостроительному заводу «Красное Сормово»

Интервью и фоторепортаж экспедиции «Корабел» — 2015″ с одного из старейших предприятий Волжского региона (да и России в целом) — завода «Красное Сормово». Как удалось заводу пережить 90-е годы и чем предприятие живет сейчас, рассказывает главный инженер завода Александр Васильевич Цепило:

С 1849 года, когда была основана компания «Нижегородская машинная фабрика и Волжско-Камское буксирное и завозное пароходство», завод неоднократно менял профиль деятельности. Занимался выпуском паровозов, танков, паровых машин, судов на подводных крыльях, пассажирских теплоходов, был базой ремонта Волжской военной флотилии.

С 23 февраля 1930 года на предприятии начали осваивать производство подводных лодок для ВМФ СССР. Именно подводные лодки на долгое время стали основным профилем деятельности «Красного Сормово». О некоторых проектах нижегородских корабелов слагали и слагают легенды до сих пор.Но в 90-е годы огромная военно-морская программа ушла с предприятия.

И заводу снова пришлось менять профиль деятельности.Сейчас завод «Красное Сормово» один из самых современных и оснащенных в стране. Как удалось пережить 90-е годы и чем предприятие живет сейчас, нам рассказал главный инженер завода Александр Васильевич Цепилов.

Как вы пережили времена, когда из объема производства выпал основной вид деятельности — подводные лодки?

С начала 90-х годов программа по строительству подводных лодок на «Красном Сормово» стала сворачиваться.

Последнюю АПЛ проекта 945 «Барракуда», четвертую в серии, мы сдали в 1993 году. Корпус пятой лодки пришлось разрезать, в то время он был уже никому не нужен.Утилизировали и три корпуса лодок проекта 636 «Варшавянка». Еще три таких же корабля, практически полнокомплектные, оставили на стапелях, резать было жаль.

И буквально через год представители НОАК КНР обратились в Рособоронэкспорт с заказом на четыре «Варшавянки». Тогда мы «поделили» контракт пополам с Адмиралтейскими верфями, и в 1995 году две лодки с минимальными переделками отдали.

Этот экспортный контракт тогда позволил нам провести техническое перевооружение. Уже было ясно, что военных контрактов не будет. А у нас и стапели лодочные, и испытательные стенды, и другое специальное оборудование, которые в гражданском судостроении не востребованы. Необходимо было проводить перевооружение.То, что мы выжили, это во многом заслуга нынешнего генерального директора Николая Сергеевича Жаркова, его прижимистой политики. Мы очень экономно расходовали полученные деньги и вообще все 90-е годы жили очень скромно. Но зарплату выплачивали регулярно, не были должниками и по налогам — это было святое.

В 2005 году сдали китайцам третью нашу лодку. На полученные средства приобрели новые линии обработки металла, средства автоматизации, парк сварочного оборудования. Перевооружение позволило нам снизить сроки строительства заказа «под ключ». Например, танкер проекта RST27 мы способны построить за 6 — 6,5 месяцев, а в год можем сдавать до 12 подобных судов (если с предварительной подготовкой производства, то и все 15). Кроме нас в России такие сроки не может обеспечить никто.

По итогам этого года планируем сдать только три танкера, это очень мало. Чтобы загрузить людей и оборудование, мы начали строить суда даже с опережением: закупаем металл, режем, начинаем формировать корпус.

Не так давно заключили контракт на поставку 17-го RST27, а готовый корпус у нас уже стоит на стапелях. Нельзя чтобы производство простаивало. И главная, на мой взгляд, задача ОСК — дать работу. Нам не надо помогать финансово, перевооружать — дайте нам только работу.

Какая-то программа по гражданскому судостроению в 90-е годы у вас была?

С конца 80-х годов и до начала 2000-х мы строили танкеры проекта 19610 и 19611 типа «Волга» (суммарно 45 единиц), сухогрузные суда проекта 17310 типа «Россия» (8 единиц) и проекта 19612 типа SFAT, несколько единичных проектов вроде плавучей нефтестанции «Дербешка».

На фоне других отечественных предприятий середины — конца 90-х годов наш референс-лист выглядит внушительно. Но на самом деле ситуация у нас была не намного лучше, чем у коллег. Заказчики постоянно банкротились, разорялись. Готовые суда стояли на стапелях годами, ожидая новых покупателей. Этой разрухой воспользовались некоторые немецкие компании, которые скупали суда десятками по себестоимости и перепродавали их уже в Европе по рыночной цене. А заводы шли на это, потому что сидеть с неликвидной продукцией еще хуже, чем продавать её за гроши.Не обошли стороной такие истории и нас, тоже достраивали, продавали.

Сколько металла в год вы сейчас обрабатываете?

В год при хорошей загрузке — порядка 25-30 тыс. тонн металла, но теоретически можем обрабатывать и до 40 тыс. тонн. В 2006 году мы запустили поточную линию автоматической сборки и сварки плоских секций производства немецкой фирмы IMG. Затем такие же линии стали появляться на Невском ССЗ в Шлиссельбурге и на Балтийском заводе. Мы были первыми.

В том же 2006 году закупили две новых машины плазменной резки ESAB в дополнение к одному Messer, установили линию очистки и грунтовки металлопроката, обновили крановое оборудование, которое позволяет работать с блоками весом до 185 тонн. С таким оснащением мы бы могли изготавливать секции и металлоконструкции для большинства предприятий Средней Волги.

Какой процент сейчас занимает доля военных заказов в общей выручке предприятия?

Помимо гражданского судостроения у нас осталось и успешно работает спецмашиностроение. Как и в советское время, производим торпедные аппараты и выдвижные устройства для подводных лодок. Доля этого направления в общей выручке предприятия в среднем составляет от 30 до 40 процентов. А например, в 2012 году, когда мы сдали заказчику 10 танкеров, эта доля снизилась до 10-15%

Какова сейчас численность персонала на «Красном Сормово» и где черпаете кадровый потенциал?

В советское время, в период активного строительства атомных подводных лодок, на заводе работало до 30 тыс. человек. Сейчас — почти в 10 раз меньше, 3300 человек. Загрузка у предприятия на сегодняшний день непостоянная, поэтому содержать большой штат собственных рабочих накладно. Пользуемся услугами подрядчиков.

То ПТУ, которое когда-то было в составе завода, теперь входит в государственную систему образования — сейчас это Сормовский лицей. Профиль обучения не изменился: они по-прежнему готовят станочников, судосборщиков, сварщиков. Другое дело, что на завод ребята-выпускники не приходят. Хотя у нас и программы есть, и стипендии, пусть небольшие, но платим.

Помимо ПТУ, при нас остался учебный комбинат и школа сварщиков, где мы готовим специалистов как для себя, так и для сторонних организаций.

А в инженерных службах (КБ, службе главного конструктора, главного технолога) сколько человек трудится?

У нас есть свое конструкторское и технологическое бюро, которые объединены в единый инженерный центр со штатом 100 человек.

Когда мы были в составе Объединенных машиностроительных заводов, КБ выделили в отдельную группу, разместили в бывшей заводской гостинице, где оно и располагается до сих пор под названием Волго-Каспийское ПКБ. У Кахи Бендукидзе [владелец холдинга ОМЗ] в свое время была идея выделения отдельных производств, которые могут работать на сторону в отдельные структурные единицы, чтобы они сами искали себе заказы, зарабатывали деньги.

Помимо КБ, тогда было отделено инструментальное производство, машиностроительная часть, металлургия. В живых сейчас остались только ВК ПКБ и «Сормовское машиностроение».

Какой сейчас уровень средней заработной платы на предприятии?

Как я уже говорил, жили мы очень экономно, поэтому гарантированная часть заработной платы была традиционно ниже средней по Нижнему Новгороду. Она, конечно, росла, но всегда с отставанием от городской.

В последние годы, в связи с активным строительством кораблей для ВМФ, машиностроительная программа у нас увеличилась. Мы были вынуждены набирать людей, соответственно — поднимать уровень заработных плат. Сейчас она составляет около 30-31 тыс. рублей.

Но подчеркну, речь идет о гарантированной части зарплаты. Те люди, которые привлекаются к сверхурочным работам, получают гораздо больше.

Территория завода с советских времен уменьшилась?

Сейчас общая площадь заводской территории составляет более 160 гектар. С советского времени она, конечно, уменьшилась, но не настолько, насколько бы нам хотелось. Некоторые участки, как, например, винные склады, мы отдали в аренду. Но в большинстве случаев «отрезать» площадь или неиспользуемый цех невозможно чисто по территориальным причинам: нет автономного входа, рядом располагается рабочий цех и т. д.

Ранее здесь было практически полностью замкнутое производство — разве что руду не добывали. В советские годы у завода был целый спектр товаров народного потребления. Большая часть металлургии и предварительной обработки металла была востребована: цех чугунного литья, сталепрокатный цех, кузнечное производство. Сейчас все это законсервировано.

Сталелитейный цех мы пока для своих нужд используем, но, учитывая его оснащение, загрузка получается минимальная. Поэтому затраты на содержание территории и налоги на землю колоссальные.

Кроме того, сейчас из-за административных барьеров не так-то просто продать или сдать в аренду ненужный участок. Новый регламент ОСК серьезно лимитирует свободу генерального директора в принятии решений. Без одобрения совета директоров ОСК можно отдать в аренду только помещение площадью до 100 м2 — это 10 на 10 метров. Когда завод был в составе ОМЗ, согласовать подобную операцию было проще, да и в целом свобод у директора было больше.

P. S. Фото для другой статьи.

Кстати, а вы знали, что на «Сделано у нас» статьи публикуют посетители, такие же как и вы? И никакой премодерации, согласований и разрешений! Любой может добавить новость. А лучшие попадут в телеграмм @sdelanounas_ru. Подробнее о том как работает наш сайт здесь👈