Мнимый отток капитала

На фоне тревожных новостей из Европы выступления представителей российских монетарных властей выглядят все более и более паническими, хотя болевые точки, по которым они проходятся, хорошо известны уже много лет. Руководители Минфина и Центробанка с завидным упорством, как заклинание, упоминают один и тот же набор симптомов болезни, которая все никак не разовьется и никак не поразит слабый российский экономический организм.


В качестве основных болевых точек, как правило, упоминаются две — падение цен на нефть и отток капитала. С оттоком капитала связывают недавнее поручение президента Виктору Зубкову. Но цена на нефть колеблется в одном и том же коридоре уже несколько месяцев, а что касается оттока капитала, то это вообще статистическая фикция, постоянное употребление которой плохо поддается рациональному объяснению.

Тем не менее, мы попробуем внести ясность в этот вопрос, потому что российское хозяйство так уж устроено, что пока мировые цены на нефть будут высокими, то и показатель «оттока капитала» тоже будет расти и постоянно давать поводы для новой порции панических воплей.

На каком основании можно утверждать, что «отток капитала» — это статистическая фикция, которая не имеет никакого отношения к процессам реального движения капиталов между Россией и мировым хозяйством?

Дело в том, что если у той или иной страны имеет место постоянное (хроническое) превышение экспорта над импортом (положительное сальдо торгового баланса и, шире, активное сальдо платежного баланса по текущим операциям), то эффект «оттока капитала» появляется автоматически, вне зависимости от воли и желания участников внешнеэкономической деятельности. Происходит это следующим образом. Если, например, у страны экспорт составляет $500 млрд., а импорт — $300 млрд., то ее положительное внешнеторговое сальдо составляет $200 млрд. То есть, из страны вывозится товаров и услуг на $500 млрд., а ввозится — только на $300 млрд., и поэтому у нее и возникает положительное торговое сальдо. Но при этом надо иметь в виду, что показатели экспорта и импорта — это не только стоимостная оценка физического объема товаров и услуг, поступивших в международный обмен, но и их денежный эквивалент.

Экспорт в $500 млрд. означает, что после продажи товаров и услуг на эту сумму иностранным покупателям на банковские счета фирм-экспортеров поступает $500 млрд. в иностранной валюте — экспортная валютная выручка. Импорт в $300 млрд. означает, что фирмы-импортеры купили у фирм-экспортеров иностранной валюты на $300 млрд., потом на эту сумму купили товаров и услуг иностранного производства, после чего продали их потребителям своей страны за национальную валюту.

При этом из $500 млрд. экспортной валютной выручки неиспользованными остались $200 млрд., которые и осели в виде остатков на банковских счетах. Вот этот недоиспользованный остаток в $200 млрд. и интерпретируется как отток капитала, хотя никакого капитала из страны не утекало. Это очень легко представить, если предположить, что импорт товаров был бы равен экспорту — тогда торговое сальдо равнялось бы нулю, и об «оттоке капитала» никто бы и не заикался.

В связи с этим обстоятельством возникает другой вопрос: а почему импорт товаров меньше экспорта, причем, в случае России, это отставание является хроническим; ведь именно постоянный разрыв между импортом и экспортом и приводит к накоплению больших остатков в иностранной валюте? Почему фирмы-импортеры не покупают весь объем валютной выручки, полученной фирмами-экспортерами?

На этот вопрос существует множество ответов. Первый ответ следующий. Иногда бывает, что рост доходов внутренних потребителей сильно отстает от роста внешних цен. Это отставание хорошо заметно как во всей российской экономике, так и в нефтяной и газовой промышленности в частности, которые являются основными российскими экспортерами. Так, например, с августа 2010 года, когда мировая цена на нефть стала расти, она увеличилась с $75/бар., до $125/бар. в апреле 2011 года, то есть на 67%. За этот же период средняя заработная плата в российском хозяйстве выросла с 20573 руб. до 22559 руб., т.е. на 9,7%. В то же время в отрасли «добыча топливно-энергетических полезных ископаемых» заработная плата в августе 2010 года составила 46860 руб., в апреле — 48502 руб. (рост на 3,5%).

Позже, когда цена нефти снизилась и колебалась в коридоре $108/бар. — $118/бар. и $103/бар. — $113/бар., превышая, тем не менее, уровень августа 2010 года на 44% — 50%, заработная плата продолжала стагнировать. В октябре 2011 года она составила 23350 руб., увеличившись по сравнению с апрелем на 3.5%, а с августом прошлого года — на 13,5%. В отраслях топливно-энергетического комплекса заработная плата достигла 55000 руб., увеличившись по сравнению с апрелем на 13,4%, а с августом 2010 года — на 17,3%. Валютная выручка основных российских экспортеров резко увеличилась, а доходы занятых на производстве, т. е. российских потребителей — не очень. Соответственно, предложение валюты увеличилось, а спрос на нее остался слабым, что и вызвало рост ее остатков.

Второй ответ, объясняющий низкий спрос на валюту и, соответственно, меньший объем импорта, достаточно прост и ясен. Это — предпочтения и вкусы потребителей. Хотя мировое производство, казалось бы, способно удовлетворить любой, даже самый изысканный и взыскательный спрос, это не всегда удается, и потребитель проходит мимо массы товаров и услуг, потому что они ему просто не нужны.

Третий ответ — в большей степени приложимый к российской ситуации — это деление импортной товарной массы на два больших сегмента, один из которых условно называется «белой» сборкой, а другой — «желтой» сборкой. «Белая» сборка хороша по качеству, но цена ее очень высока для большинства российских потребителей. Поэтому импорт товаров, относящихся к этому сегменту, не очень велик. «Желтая» сборка относительно дешевле, но гораздо хуже по качеству, что тоже отпугивает потребителей.

Четвертый ответ — из-за ситуации неопределенности на мировых и российском рынках многие физические лица предпочитают держать часть своего дохода в виде наличной иностранной валюты, вместо того, что бы тратить эту часть дохода на приобретение иностранных товаров и услуг.

Пятый ответ — по аналогии с четвертым — заключается в том, что юридические лица, из-за той же ситуации неопределенности предпочитают накапливать валюту, вместо того, чтобы использовать ее на приобретение импортного оборудования и материалов и, тем самым, расширять производство в России. Правда, их понять можно — вкладывать средства в инвестиционные проекты сейчас опасно, и лучше переждать тяжелые времена с большим денежным запасом.

Кроме того, многим российским компаниям, которые активно занимали средства на внешних рынках до кризиса 2008 года, придется их возвращать, так как рассчитывать на рефинансирование долгов в непростой современной ситуации не приходится. А для возврата долгов нужны большие средства, которые они и накапливают.

И, наконец, шестой ответ — у нас все-таки существует государственное регулирование импорта с целью поддержки отечественного производителя. К этому регулированию относятся и таможенные пошлины, и квотирование ввоза отдельных видов продукции (квоты на мясо и на сахар), и прямые запреты на импорт отдельных товарных групп (например, запрет на ввоз овощей летом 2011 года) или даже низкая пропускная способность пунктов таможенного досмотра. Все эти меры серьезно охлаждают импортеров и снижают спрос на свободные денежные остатки в иностранной валюте.

Таким образом, вследствие одновременного действия этих обстоятельств нашей хозяйственной жизни экспортная валютная выручка постоянно превышает расходы на оплату импорта, эта разница накапливается в виде валютных денежных остатков или на счетах в банках, или в виде банкнот, что и вызывает эффект «оттока капитала». Естественно, что если бы те ограничения на импорт, которые мы привели выше, были бы сняты, его размер увеличился бы, и торговое сальдо могло бы стать нулевым.

Для полноты картины надо отметить, что к таким же последствиям привело бы (не дай бог) снижение цен на нефть и природный газ. Тогда и утекать было бы нечему, даже в виде статистической фикции.

То есть, проблема «оттока капитала» проблемой вовсе не является, так как никакого оттока просто не существует. Вместо этого происходит создание валютных резервов компаниями, домашними хозяйствами и монетарными органами власти, которое вызвано как объективными причинами (например, необходимостью погашать долги в будущем или желанием застраховаться от нежелательных колебаний курсов валют), так и субъективными — государственным регулированием или вкусами и предпочтениями потребителей.

Ради полноты картины надо отметить, что трансграничное движение капиталов все же существует. Только оно никак не связано с деятельностью российских экспортеров и импортеров и с состоянием текущего счета платежного баланса. Но именно его имеют в виду руководители монетарных органов власти, биржевые брокеры и банковские аналитики, когда говорят о притоке/оттоке капитала. Эти капиталы представляют собой ресурсы разного рода международных инвесторов — инвестиционных фондов и банков, пенсионных фондов и страховых компаний, которые инвестируются в ценные бумаги разных стран мира, включая и Россию. Именно их покупки/продажи почти полностью формируют курс ценных бумаг на российском фондовом рынке, и во многом — курс рубля на российском валютном рынке.

Это действительно трансграничное движение капитала, при котором, если он приходит, курсы рубля и ценных бумаг растут, а если уходит, то падают. Однако на этом воздействие на российскую экономику международных инвесторов заканчивается, так как наш фондовый рынок слишком мал, чтобы оказывать влияние на реальный сектор, а валютные резервы монетарных властей достаточно велики, чтобы сглаживать нежелательные курсовые колебания.

Хочешь всегда знать и никогда не пропускать лучшие новости о развитии России? У проекта «Сделано у нас» есть Телеграм-канал @sdelanounas_ru. Подпишись, и у тебя всегда будет повод для гордости за Россию.